Никто не подошёл.
— Черт! — произнёс он.
Набрал номер мобильника. Услышал: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети».
Наверное, укатила куда-то. У неё парфюмный бизнес. И она постоянно куда-то укатывает впаривать свой лежалый товар. А может, и не лежалый, это он просто от злости напраслину наводит… Куда её черти занесли, где нет зоны покрытия мобильной связи?
Он с тоской огляделся. Поймал заинтересованный взгляд подкатывавшей к нему брюнетки. Вытащил портмоне, провёл ревизию его содержимого. К радости своей обнаружил за подкладкой вечно припрятываемые и забываемые доллары.
Брюнетка будто почуяла запах «зелени» и совершила манёвр, перемещаясь поближе к Гурвичу.
— Полюблю я тебя, ласточка, на твоей территории? — поинтересовался он.
— У меня хата неподалёку, — девчонка томно потянулась, отведя глаза, в которых загорелась алчная радость. — Хорошая, чистенькая хата.
— И сколько удовольствие стоит?
— Сто пятьдесят ночь! — с вызовом произнесла брюнетка.
— Глупо…
— Ну, сто двадцать.
— Стольник, — не располагающим к дискуссии тоном произнёс программист. — И учти — от сердца отрываю…
— А пивом напоишь? — В голосе брюнетки зазвучали просительные нотки.
— Напою, — сжалился Гурвич.
— Ну, тогда я тебя люблю, соколик, — деваха пододвинула свой стул поближе к Гурвичу.
Часть вторая
Бой с тенью
— Торговец заблудился, — устало произнёс Усман Сельмурзаев в телефонную трубку.
— А Али-Баба наш? — послышался издалека насторожённый голос.
— И брат заблудился…
Это означало, что Руслан с изотопами и Аюпов с головорезами исчезли.
— Почему? — после паузы вновь прозвучал голос.
— Тут что-то происходит не то. Я разберусь.
— Разберись, — в голосе появилась угроза.
Сельмурзаев небрежно бросил телефонную трубку назад, и звероподобный массивный телохранитель с ловкостью вратаря поймал её на лету.
— Вон! — крикнул депутат, и телохранитель испарился.
Сельмурзаев сжал пальцы в кулак. Ох как плохо. Тревожат такие звонки из-за рубежа. Бьют по нервам.
Два дня депутат, после того как его отпустили, отлёживался на даче на Рублевском тракте. Никого не принимал, ни с кем не разговаривал.
Ощущение, будто его гусеничным трактором переехало. Им владели чувства бессилия, ярости и страха. Основное — ярость, которая распирала череп изнутри, как пар перегретый котёл, того и гляди взорвётся. И запоздалый страх сжимал сердце ледяными тисками.
Усман, сильный, волевой, гордый человек, теперь чувствовал себя, как девица, которую изнасиловали в парке. Он не мог представить, что когда-то с ним поступят вот так, как с обычным бомжом, из тех, что батрачат на плантациях Ичкерии. С ним! С Сельмурзаевым, чей род имеет в Ичкерии большой вес, так обошлись! Не говоря уж о том, что он депутат Собрания!
Ему хотелось напиться до потери пульса, но Аллах запрещал пить. Сельмурзаев обычно следовал этому завету. Кроме того, пьянство — это проявление слабости и малодушия…
Что теперь делать ему, опозоренному человеку? Мстить!
Он ловил себя на том, что пальцы непроизвольно сжимались, когда он представлял, как будет душить тех животных! Уши резать! Уродовать! Умирать они будут долго!!!
Фантазии распаляли депутата. Сердце его колотилось все сильнее и сильнее. Глаза застилало красным.
Когда же возвращалась способность мыслить трезво, то перед его мысленным взором представала совершенно безрадостная картина. Все настолько плохо, как никогда не бывало. Рамазан Аюпов мёртв. Наверняка мёртв. Широкомасштабная террористическая акция, подготовка к которой стоила безумных денег, провалена. Кого будут винить в этом? Его, Усмана Сельмурзаева.