Глава 6
Русско-турецкая война
Россия вступила в кровопролитную войну с Турцией во многом благодаря невероятным усилиям отечественного военного ведомства и персонально министра Милютина. Международной обстановкой неизбежное, безальтернативное развязывание военных действий против Османской империи именно в этот исторический период не вызывалось, требующие вооруженного реагирования внешние УГРОЗЫ территориальной безопасности Российского государства ОТСУТСТВОВАЛИ полностью.
Романовская империя самым непостижимым образом умудрилась, исключительно на одних фонтанирующих эмоциях части русского общества, именующей себя славянофилами, ввязаться в чужой конфликт там, куда ворон костей не заносит, причем в отсутствии союзнических и иных закрепленных нормативно договорных обязательств в отношении какой-либо из противоборствующих на Балканах сторон разгоревшегося этнического и конфессионального конфликта.
В 1875 году на юго-востоке Европы, за тысячу километров от границ России, в Западных Балканах, в отсталой крестьянской Боснии и Герцеговине начались спровоцированные католическим духовенством выступления местного населения против непомерных налогов в турецкую казну. К 1876 году беспорядки, намеренно конъюнктурно названные политиками и обслуживающими их историками «национально-освободительным движением», перекинулись на Болгарию.
Турки подавляли восстание с традиционно им присущей жестокостью и садизмом, уничтожив более 30 тысяч болгар, что вызвало крайне негативную реакцию во всей Европе. Даже Виктор Гюго патетически восклицал: «Подвергнут истреблению целый народ. Где? В Европе… Будет ли положен конец мучению этого маленького героического народа?».
Летом 1876 года сопредельные с Боснией и Герцеговиной, безнадежно немощные в военном отношении балканские государства Сербия и Черногория опрометчиво объявили войну Турции, втайне рассчитывая, имея в виду эксплуатируемый, когда это выгодно, фактор ПРАВОСЛАВНОЙ конфессиональной СОЛИДАРНОСТИ, на последующее выступление на их стороне всегда и везде готовой оказать помощь угнетенным славянам России.
Император Александр II и глава российского внешнеполитического ведомства Александр Михайлович Горчаков, не без веских оснований опасаясь вероятных осложнений с ведущими европейскими державами, постоянно держа в уме историческую аналогию начала трагедии и последующего, так и не смытого позора недавней Крымской войны, состоявшейся во многом из-за неверного, ошибочного розыгрыша ТУРЕЦКОЙ КАРТЫ, первоначально ограничивались наблюдательными функциями, максимально задействуя для контроля за оперативной обстановкой на Балканах агентурные возможности русской военной разведки. Одновременно по дипломатическим каналам проходили оживленные официальные и тайные консультации по балканской проблеме с представителями внешнеполитических ведомств Австро-Венгрии, Германии и Англии.
Между тем, внешне нейтральная, почти бесстрастная позиция правительственных кругов Петербурга не помешала отправиться в Сербию семи тысячам русских добровольцев под предлогом защиты от воинствующих исламистов мирного христианского населения.
Поддавшись всеобщей истерии освобождения братских христианских народов от османского ига и давлению Военного министерства, Александр II в сентябре 1876 года объявил частичную мобилизацию, численный состав русской регулярной армии стремительно возрос до одного миллиона военнослужащих.
Большой войны Россия не знала уже как двадцать лет, кровавые ОПЛЕУХИ от неприятеля во время Крымской обороны подзабылись, кавказские и среднеазиатские походы по покорению инородцев не в счет: и масштаб войсковых операций и сражений не тот, и эффект от победы над полудикими горцами и кочевниками несравним с возможностью нанесения поражения регулярной армии Османской империи.
Русская сухопутная армия, подобно взнузданной и оседланной скаковой лошади, выведенной из паддока на ипподромное поле, мучительно ожидала команду на движение, на действие: новому поколению генералов и не нюхавших пороха офицеров мерещились ордена, чины, трофеи и восходящие ступени карьерной лестницы, восторженные журнальные и газетные страницы описания боевых подвигов, признание, слава и почет.
Война неизбежно предполагает потери; любая невосполнимая потеря вышестоящего командира в бою неизбежно порождает вертикальные вакансии в офицерских звеньевых иерархических цепочках; звания и должности, в мирное время ожидаемые годами, отчаянным, удачливым и хранимым богом на войне достаются за месяцы.
Восторг и предвкушение пиршества разгрома неприятеля разделяли не все: крестьянская солдатская масса, обреченная оплачивать полководческие стратегические решения и приказы на бой ценой собственной пролитой крови и безвестно погибать, глухо молчала.
Категорически не желали войны здравомыслящие русские дипломаты – канцлеру Горчакову и чрезвычайному и полномочному послу в Османской империи Николаю Павловичу Игнатьеву удалось достичь прорыва на дипломатическом фронте: 11 декабря 1876 года началась созванная по инициативе России Константинопольская конференция, где был выработан проект решения о предоставлении автономии Болгарии, Боснии и Герцеговины.
Высшее турецкое руководство судорожно попыталось парировать запланированный европейскими державами раздел империи и 23 декабря 1876 года, отказавшись признать решения конференции об отторжении части своей территории под видом автономий, объявило о принятии Конституции страны, провозгласившей равенство в государстве всех религиозных конфессий.
3 января 1877 года в Будапеште представители России и Австро-Венгрии подписали секретную конвенцию о разделе сфер влияния на Балканах.
20 января 1877 года Константинопольская конференция окончательно провалилась, что дало повод военному министру Милютину твердо настаивать на развязывании военных действий против Турции. 29 января 1877 года на совещании у императора Милютин заявил: «Как же распустить армию, не добившись ничего? Из-за чего мы решились мобилизовать эту армию? Какой же будет благовидный повод, чтобы нам, без ущерба собственному своему достоинству, вложить обнаженный меч? Даже и в прежние кризисы в восточном вопросе, когда Порта была вынуждаема давать перед Европой формальные обещания… она потом смеялась над Европой и оставляла все эти обещания без исполнения. Что же теперь, успокоится Европа и в особенности Россия? Чтобы распустить нашу армию и объявить возникшее столкновение улаженным, нужно же иметь какое-нибудь, хотя бы для виду, формальное разрешение вопроса».
Вслед за срывом Константинопольской конференции ожидаемо последовало резкое ухудшение русско-турецких отношений.
В Санкт-Петербурге шли непрерывные совещания по балканскому вопросу, совещания бессмысленные и бесполезные, ибо монументальная внешнеполитическая доктрина Российской империи, подобно бисмарковской в Пруссии, и методология ее построения на основе внятных, объективных критериев отсутствовали напрочь.
Мнения высших правительственых чиновников по балканскому вопросу разделились, причем подавляющее преимущество одерживали сторонники невмешательства в чужой конфликт – трезвые головы считали целесообразным не влезать в очередную военную авантюру и не снаряжать армию в поход за тридевять земель, а побыстрее унять захлестнувшие эмоции и милитаристский угар, сосредоточившись на продолжении поступательного, гармоничного решения внутренних проблем государства. Здравую идею демобилизации армии и предотвращения сползания страны в пропасть безумной интервенции в Болгарию отстаивали канцлер Горчаков, министр государственных имуществ Валуев, министр финансов Рейтерн, министр внутренних дел Тимашев, министр двора Адлерберг, младший брат императора великий князь Константин Николаевич, чрезвычайный и полномочный посол в Великобритании граф Петр Андреевич Шувалов. Глава Минфина граф Михаил Христофорович Рейтерн в момент замешательства Александра II представил на его имя подробную записку, где убийственными цифрами предстоящих неизбежных военных расходов в сумме более 800 миллионов рублей доказал, что экономика и финансы империи потеряют за период военных действий все накопленные за двадцать лет реформ резервы, более того – правительство будет вынуждено покрыть издержки бюджета новыми внешними и внутренними займами.