Мудрый, но коварный Главный штаб Военного министерства в лице изощренных аналитиков Азиатской части, разыгрывая партию по укреплению российского влияния в Восточном Туркестане и нейтрализации влияния Британского, играл одновременно на двух политических шахматных досках: договариваясь через Кауфмана – Куропаткина о сотрудничестве с правителем Кашгарии, он параллельно зондировал политическую и военную обстановку в расположенных в Синьцзяне китайских правительственных войсках через подполковника генерального штаба Ю.А. Сосновского, чем поставил Куропаткина в двусмысленное положение.
Позднее в работе «Русско-китайский вопрос», вышедшей в 1913 году, Алексей Николаевич не без оттенков сожаления и обиды вспоминал: «Посланному генералом Кауфманом с дипломатической миссией к Якуб-беку капитану Куропаткину в 1876 году, в целях определения границы между Ферганской областью и Кашгарией, пришлось выслушать в городе Курля от Якуб-бека горькие упреки в двоедушии русских. Якуб-бек с основанием указывал, что не может верить словам русского посланца, когда недалеко от Курли, в Урумчи, в лагере его врагов-китайцев “такой же русский офицер”, Сосновский, ставит провиант китайцам, без которого они не могли бы продвинуться вперед».
Разведка Якуб-бека работала добросовестно. Действительно, при самом деятельном участии Сосновского сибирский купец Каменский поставлял в пункт сосредоточения китайских войск в Гучен пшеницу, закупленную в Кульдже. Объемы торговли измерялись сотнями тысяч пудов, а рентабельность спекулятивного бизнеса поражала воображение: Каменский закупал товар в Кульдже по 60 копеек за пуд, а продавал китайцам по 5 рублей за пуд.
В итоге переговоров с Куропаткиным припертый к стене Якуб-бек заявил: «…я совершенно предоставляю на усмотрение г. Туркестанского генерал-губернатора назначить пограничную черту там, где он признает нужным, и приму всякое его решение».
Находясь за пределами Родины, в декабре 1876 года Куропаткин получает известие о том, что он стал георгиевским кавалером и тем самым навсегда вписал свое имя в элитарное офицерское сословие героев Отечества – «за отличие в делах против кокандцев» он награжден орденом Святого Георгия IV степени.
Орден Святого Георгия являлся высшей боевой наградой для русского офицера и вручался исключительно за мужество, храбрость и героизм, проявленные на войне. В статусе ордена записано: «Ни высокий род, ни прежние заслуги, ни полученные в сражениях раны не приемлются в уважение при удостоении к ордену Святого Георгия за воинские подвиги; удостаивается же оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполнил во всем по присяге, чести и долгу, но сверх того ознаменовал себя в пользу и славу Российского оружия особенным отличием… Орден Святого Георгия никогда не снимается».
Закрепив договоренности с хитрым и вероломным, всегда готовым дать обратный ход и отказаться от своих обещаний Якуб-беком на бумаге, 7 февраля 1877 года отряд Куропаткина с чувством выполненного долга выдвинулся в обратный путь и 28 марта 1887 года достиг города Ош.
Миссия Куропаткина завершилась успешно, о ее важности и значимости свидетельствует тот факт, что время, проведенное участниками экспедиции в посольстве, специальным приказом приравнено к военному походу с соответствующими льготами и выслугой.
В Западный Китай Куропаткин еще вернется, произойдет это в 1880 году, и возглавлять ему придется не дипломатическую миссию, а передовой, вооруженный до зубов отряд русских оккупационных войск.
Доклад Кауфмана об успешном выполнении капитаном Куропаткиным разведывательного задания вызывает неоднозначную реакцию в Главном штабе. С одной стороны, без крови и жертв решен вопрос пограничного урегулирования в пользу России.
Это победа, а победителей не судят.
В то же время, вопреки мнению своенравного и видящего себя всегда и во всем непогрешимым военного министра Милютина, по Кашгарской проблеме в отчете предлагается сделать ставку не на официальное китайское правительство, а на мятежного оппозиционера Якуб-бека. Во всяком случае, такой вариант готовившему доклад о поездке Куропаткину, разумеется, не без настоятельной подсказки его непосредственного начальника Кауфмана, видится наиболее предпочтительным. В Главном штабе в Петербурге пытаются понять, чем это может грозить России в отношении Китая и не чрезмерно ли зарвался в своей независимости и самостоятельности губернатор Кауфман?
По итогам Кашгарской экспедиции капитана Куропаткина со всеми полученными разведывательными материалами вызывают в столицу для обстоятельного доклада в Главном штабе.
Межгосударственные отношения – это не уровень генерал-губернатора, пусть даже и такого уважаемого и авторитетного, как фон Кауфман, – это прерогатива Военного министерства и Ведомства иностранных дел.
Одновременно Петербург требует прибытия с полным отчетом отработавшего в китайской армии подполковника Ю.А. Сосновского: в Азиатской части Главного штаба материалы, добытые автономно действовавшими друг от друга военными разведчиками, придирчиво изучают, внимательно оценивают и сравнивают на предмет выявления неполноты добытых разведданных, недочетов, противоречий и дезинформации.
Военный министр Милютин лично оценивает работу Куропаткина – ведь он не давал Кауфману санкцию на снаряжение и отправку экспедиции, считал и считает целесообразным решить вопрос в Синьцзяне в пользу России иным путем, не поддерживая Якуб-бека, а отдавая решение Кашгарской проблемы законному китайскому правительству, с которым у России нет никаких оснований лишний раз обострять межгосударственные отношения.
Пока в Петербурге идет обработка материалов разведывательных миссий Куропаткина и Сосновского, обстановка в Восточном Туркестане меняется радикально: 31 мая 1877 года Якуб-бек был убит лицами из своего ближайшего окружения в результате заговора, инспирированного, по всей видимости, китайской разведкой.
Державшееся исключительно на непреклонной воле и авторитете могучего правителя, некогда сильное государство, вынудившее считаться с собой целых четыре империи – Российскую, Британскую, Китайскую и Османскую, рухнуло за считаные месяцы и в 1878 году было окончательно уничтожено вооруженными силами цинского Китая.
У России, Англии и Турции, по голову увязших в Балканских и Кавказских военных и разведывательно-дипломатических баталиях, для того чтобы жестко вмешаться в ход политических и военных событий в Синьцзяне, попросту не было ни сил, ни времени, ни денег.
Вскоре закономерно возникла другая проблема – территориальная.
Достигнутые нелегкой ценой договоренности с Якуб-беком превратились в пепел. Позднее Куропаткин в работе «Русско-китайский вопрос» напишет: «Но как только китайцы с помощью русских достигли пределов Кульджи и разбили Якуб-бека, тон их по отношению к русскому правительству быстро изменился. Они стали требовать возвращения им Кульджи, а в случае отказа грозили войной».
Отчет Куропаткина, как, впрочем, и его коллеги Сосновского, Главным штабом оценивается положительно, тем более что дальнейшее развитие обстановки в Кашгаре полностью подтвердили и правильность оценок, данных Алексеем Николаевичем, и его способность верно прогнозировать военно-политическую ситуацию на текущий период и длительную перспективу. Здравые рассуждения, проницательность, умение обобщать отдельные факты и отделять главное от второстепенного, логичные, емкие выводы, мастерское владение искусством составления письменных оперативно-штабных документов позволили начальнику Главного штаба Гейдену ходатайствовать перед военным министром Милютиным об оставлении Куропаткина в распоряжении Главного штаба. Тем более, что загрузка сотрудников столичного штаба увеличилась в разы – катастрофически и неотвратимо, на радость генералам и горе стране, приближалось очередное военное столкновение с Турцией.