Она с жадностью впитывает каждую строчку, углубляется в детали уже несуществующего мира. Доротея рассказывает о стольких вещах, которые сама Алиса успела забыть. Потом следуют болезненные эпизоды, например смерть Дона Диего, приступы злобы отца и его рыдания, которые она слышала из своей комнаты. Дни и события сменяют друг друга.
Она переводит дыхание. Приближается роковой месяц: сентябрь 1997 года. Дата смерти Доротеи. Перед этим Доротея много писала.
Алиса затаила дыхание. Исчезла? Она переворачивает страницу. Одиннадцать дней спустя.
Папа каждый день заставляет меня делать уроки, мне по‑прежнему хорошо даются математика, физика и английский, и по‑настоящему мне нравятся только эти предметы. Особенно английский. Я то и дело тренируюсь в произношении разных слов. Еще я могу слушать музыку, папа купил мне маленький приемник. Теперь я провожу там большую часть времени. Там и рядом с мамой, когда надо за ней ухаживать. Мне пятнадцать лет, и живется мне не очень‑то весело.
Короче, по‑прежнему нет настроения.
See you soon, дорогой дневник.
Алиса хмурится. Почему Доротея больше не говорит о ней? О ее странном исчезновении?
Мне еще больно даже оттого, что я пишу. Папа втащил меня в ванную комнату на первом этаже, привязал ремнями, а потом… Ты не поверишь, но он открыл на полную мощь горячую воду. Я была одета, но мне казалось, что меня режут ножом. Я так громко кричала, что сорвала голос, а руки и лицо у меня стали ярко‑красными. Он звал Алису, он без конца звал ее и плакал. Потом он отвел меня в мою комнату и снова запер.
Можно подумать, что он считает меня виноватой в исчезновении Алисы. Я возненавидела его и думала о том, что хочу его убить. Всю ночь я представляла себе, как в его живот втыкается большой нож. Еще раз, и еще, и еще… Прости меня за такие мысли, дорогой дневник, но сегодня мне стало немного лучше.
На другой день после душа (вчера вечером) он поцеловал меня в щеку и попросил прощения. Он опять плакал.