Сияющие сотрудники компании и их гости хлопали друг друга по спине,
обменивались рукопожатиями. В проходе между рядами два почтенных вице-президента отплясывали джигу. “Наша машина выиграла! Наша!” - победоносно
звучало в ложе. Кто-то горланил неизменное: “В воскресенье - побеждай, в понедельник - продавай!” Под громкие крики и оглушительный смех все
больше поющих вовлекалось в импровизированный хор. Шум нарастал с каждой минутой.
Эрика смотрела на все сначала безучастно, а затем - не веря глазам своим и ушам. Конечно, она могла понять охватившую всех радость; она
сама сначала хоть и была бесстрастна, но под конец не выдержала и стала с интересом наблюдать за происходящим и даже вместе с другими
наклонилась вперед, чтобы увидеть финиш. Но это... Подобное безумие и полное забвение всего на свете - это уже совсем другое.
Ей вспомнилось вчерашнее - боль и горечь утраты. Тело Пьера еще везут хоронить, а здесь уже все забыто. Так быстро и бесповоротно. “В
воскресенье - побеждай, в понедельник - продавай!"
- Это единственное, что вас волнует! - чеканя каждое слово, ледяным тоном произнесла Эрика.
Тишина наступила не сразу. Но голос Эрики все же перекрыл голоса стоявших рядом, и они умолкли. Стало немного тише, и Эрика отчетливо
повторила:
- Я сказала: “Это единственное, что вас волнует!” Теперь ее слова уже дошли до всех. В ложе смолкли и разговоры, и шум. Во внезапно
наступившей тишине кто-то спросил:
- А что тут дурного?
Такой реакции Эрика не ожидала. Она произнесла ту фразу вдруг, по наитию, вовсе не желая привлекать к себе внимание, и сейчас инстинкт
подсказал ей: надо уходить, и немедленно, чтобы не ставить Адама в неловкое положение. И тут ее охватила злость. Злость на Детройт, на царящие в
нем нравы, многие из которых так наглядно проявились здесь, в ложе, злость на то, что сделал этот город с Адамом и с ней. Не станет она
стандартной куклой, не допустит, чтобы ее превратили в послушную жену высокопоставленного чиновника.
- А что тут дурного? - повторил кто-то.
- Да все, - сказала Эрика, - ведь вы живете - мы живем - только ради автомобилей, прибылей и победы над конкурентами. Этому посвящается
если не все время, то большая его часть. А остальное предается забвению. Только вчера здесь погиб человек. Мы все его знали. А у вас в мыслях
лишь одно: “В воскресенье побеждай!..” Он же для вас - вчерашний день! Вот вы уже и забыли о нем... - Она умолкла.
Эрика почувствовала на себе взгляд Адама. И удивилась, заметив, что лицо его не выражало иронии, а уголки рта даже немного подергивались.
Адам с самого начала слышал каждое ее слово. Казалось, теперь слух его обострился, и до него стали доходить и другие звуки, связанные с
завершением гонок: финиш отставших машин, новые взрывы приветствий в честь Онпэтти, направлявшегося к боксам и к кругу победителей. Одновременно
Адам увидел, как насупился Хаб Хьюитсон; остальные чувствовали себя неловко и не знали, куда смотреть.
Тут Адам понял, что пора вмешаться. Объективно говоря, все сказанное Эрикой было сущей правдой, но он сомневался, что она выбрала для этого
подходящий момент: нельзя не считаться с тем, какое раздражение это вызвало у Хьюитсона. И вдруг Адам обнаружил, что ему абсолютно наплевать!
Пошли они все к черту! Он понимал лишь, что любит Эрику как никогда прежде.