– Что-то я… Извини.
– Ладно, на сегодня хватит, – Иван помахал рукой. Пальцы все еще болели. – Гладыш, собери мячики. Все ребята, шоу закончено! – В толпе разочарованно вздохнули. Пока Гладышев собирал мячики, Иван повернулся к другу: – Сазон, у тебя все нормально? Ты какой-то замученный.
– Ван, ты на себя посмотри. Ты бы хоть рожу выскоблил, что ли, – Сазонов усмехнулся криво, повернулся и пошел. Бежевый плащ светился в полутьме станции.
Куда он каждый день ходит? – подумал Иван.
Девушку он себе на Гостинке завел, что ли? И рассеянный к тому же…
Проводив друга взглядом, Иван провел ладонью по заросшей щеке, хмыкнул.
А ведь он прав, побриться бы точно не мешало…
* * *
Иван взял кастрюлю с горячей водой, сунул туда лезвие опасной бритвы, чтобы нагрелось. Попытался устроиться так, чтобы видеть в маленьком, с ладонь, зеркальце в пластиковой оправе хотя бы часть подбородка. Вынул бритву из воды и аккуратно провел по намыленной щеке. Касание горячего металла. С тихим шорохом срезалась щетина.
И вот тут они и появились. Из перехода на Гостинку выскочил – едва не бегом – огромный Кулагин, а за ним – маленький круглый человечек в костюме. Надо же.
– Ну, какого черта ты за мной ходишь, а? – в раздражении повернулся к нему Кулагин. – А?
Цивильный смутился, потом заявил прямо в разъяренное лицо командира василеостровцев.
– Я требую!
– Что ты требуешь? – Кулагин открыл рот.
Цивильный еще набрался немного храбрости и даже с виду стал чуть крупнее.
– Я требую запретить светошумовые гранаты как негуманное оружие! Мировая общественность метро…
– Клал я на твою общественность, – честно сказал Кулагин. – С прибором.
– Ослепшие люди…
Действительно, яркость гранат оказалась чрезмерной. Особенно для самих нападавших. На станциях Альянса нет центрального освещения, люди не привыкли к яркому свету, которым залита Маяковская. А уж тем более к светошумовым гранатам. Несколько человек отправили назад, к Невскому проспекту, с ожогами сетчатки. К кому-то зрение вернется, к кому-то – нет. Иван провел лезвием по щеке, прополоскал его в кастрюле.
– Ты вообще кто такой? – Кулагин наехал на цивильного. Огромный, в грязном армейском камуфляже, порванном на локте. – Ты что здесь делаешь? Я тебя сейчас по закону военного времени… шлепну прямо здесь. А ну, становись к стенке.
– Не имеете права! – взвился цивильный. Слабенький и противный голосок его обрел мощь пожарной сирены. – Я наблюдатель от мирового совета метро! Я нейтралитет…
– Ну, держись, нейтралитет.
Кулагин вытащил пистолет, передернул затвор. Цивильный побледнел, словно из него кровь выпустили.
– Произвол! – крикнул он растерянно.
Всегда с ними так. Иван дернул щекой, провел лезвием вниз. С едва слышным хрустом срезались щетинки…
Стоит идеалистам столкнуться с настоящим насилием, весь энтузиазм сразу куда-то испаряется.
– Олежка, – негромко позвал Иван. Кулагин повернулся, встретился с ним взглядом. Иван покачал головой. Не надо.
Кулагин опомнился. Сплюнул, от души выматерился, сунул пистолет в кобуру и ушел. Финита ля комедия. А вот цивильный остался. Ой-ё, подумал Иван.
– Сразу видно культурного человека! – цивильный подбежал и протянул ладонь. Почему-то он все время передвигался мелкими, смешными перебежками. – Позвольте пожать вашу руку.
Иван посмотрел сначала на свою левую ладонь – кастрюля с водой, на правую – опасная бритва, затем перевел взгляд на цивильного.
– Извините, – смутился тот, но ненадолго. – Можем мы поговорить?
Иван мысленно застонал.