Ванька кивнул, откашлялся. Развернул книгу на том самом месте, где напечатано едва ли не единственное
заклятие. Перечитал, шевеля губами. Слова непонятные и трудные, нерусские. Но это лишь придавало им прелести и очарования. Иван бросил
взгляд на мерцающую фигуру. Вытянул руку и грозным загробным голосом начал читать заклинание. Получалось довольно коряво и некрасиво.
Парень то и дело сбивался, всматривался в абракадабру на странице. Но под конец поймал ритм, выпалил заклятие почти на одном дыхании.
– Все? – спросил Пашка. Громко зевнул и помахал рукой у рта. – Пойдемте. А то холодно тут. И жутко как-то… Кладбище, не ночной клуб.
Ванька кивнул, скрыл разочарование. Такое красивое заклятие и никакого толку. Ритуал не удался. Паренек чувствовал себя обманутым. Будто
нашаливший ребенок, а не могучий и таинственный чародей. Радовало одно – по словам Пашки они теперь настоящие готы. Можно гордо задирать
голову, не давить слезы по любому случаю… Ванька задумчиво глянул на пентаграмму, почесал затылок. Стоило прибраться. Утром остатки
неудавшейся ворожбы мог найти сторож. И тогда по Славгороду разнесется весть о сатанистах. А Иван не был уверен, что пара друзей, которым
по неосторожности проболтался, будут хранить молчание. Взрослые почему-то не понимают прелести кладбищенской романтики.
Свечи мерцали, язычки пламени дергались под дуновением ветерка. Но едва Ванька нагнулся, чтобы задуть, случилось необычайное… Огоньки
поменяли цвет, стали кроваво-красными, зловещими. Вспыхнули ярко и ровно, будто горел не фитиль, а газовая горелка. Откуда-то налетел порыв
ледяного ветра, продрал до костей.
– Что? – обомлел Андрюха. – Вань, ты туда пороха намешал?
– Нет, – пробормотал Ванька и осторожно отступил на шаг.
Происходящее резко перестало нравиться парню. Волосы на голове зашевелились от ужаса. Багровое сияние свечей перекинулось на линии. Меловые
дорожки загорелись словно неоновые.
– Слышите? – воскликнула Машка.
Все застыли прикованные зрелищем сияющей пентаграммы, прислушались. Где-то слева, метрах в пятидесяти раздавались странные звуки. Что-то
скреблось и шуршало, будто когтями по камню, чавкало. Пятиконечная звезда загорелась ярче. Из центра поднялся неровный столб алого света.
Ребята побледнели, затаили дыхание и попятились. Котенок в руках Маши зашипел, отчаянно забился. Девочка попыталась удержать, вскрикнула.
Хвостатый больно царапнул руку, вырвался и со всех лап бросился в кусты. Раздался громкий треск. Гранитную плиту рассекла длинная узкая
трещина.
– Что происходит? – заикаясь, прошептал Андрей.
– Не знаю, – ответил Ванька. – Магия…
– Бежим! – решительно рявкнул Пашка.
Схватил за руку, бьющуюся в истерике Машу и потащил за собой. Вслед за ними длинными скачками помчались Андрей и Ванька. Послышался топот,
шуршание и хруст в кустах. Затем раздался стон сгибающихся железных прутьев и все затихло.
…В круг света вышел большой худой пес. Остановился, уставился на пятиконечную звезду. Багровые отблески играли на мокрой свалявшейся
шерсти, клочках полусгнивших внутренностей, что волочились по земле. На шкуре висела грязь, комья земли, сухие листья и травинки. Сквозь
дыры белели кости. Голова бесформенная. Уши давно сгнили, кожа превратилась в мягкую волокнистую массу, сквозь которую проглядывали
сточенные желтые клыки. В бурой слизистой массе выделялись черные провалы глазниц.