Глаза бегающие, блестящие.
Начальник несколько раз затянулся, глянул на меня.
– Сашка, хоть ты мне скажи, – быстро произнес он. – Что нужно женщинам?
– Все, – прохрипел я без раздумий. Гул в голове стих, и я обрел способность мыслить. – Деньги, положение в обществе, сильный самец,
переживания, секс, цветы и драгоценности. Женщины чаще сами не знают, чего хотят. И поэтому стремятся подгрести под себя все, до чего могут
дотянуться. Но ощущение безопасности, комфорта – преобладающие.
– Бабы – самые холодные и прагматичные существа на свете, – согласился Федор. – Тогда почему мы их любим?
– А есть выбор? – проворчал я. – Любви, кстати, не существует. Игра гормонов, не более. Но так сложилось в ходе эволюции, что без женщин не
обойтись. Впрочем, есть конечно и однополая… э-э-э… дружба. Но фи… просто фи.
– Ты прав, – кивнул директор, в три затяжки докурил сигарету. Отшвырнул окурок и потянулся за новой. Видно, что немного пришел в себя,
успокоился. – Грейс из меня душу вытрясла. Думал, мне за тридцатник, холостяк… Бабью натуру изучил от и до. Но Моран прямо зачаровала…
– Даже так? – фыркнул я, выдавил на губах слабую улыбку. Голова еще кружилась, меня поташнивало. Говорить трудно.
– Не веришь, – понял Федор, посмотрел на меня с затаенной болью в глазах. – Я тоже не верил. А тут хлоп… и попался на крючок. Совсем с ума
сошел. Она, дура, то пальчиком поманит, то нарычит и оттолкнет.
– Не верю, – кивнул я.
Федор глянул на меня с тоской. Достал платок и вытер пот со лба. Сигарета помогла, начальник взял себя в руки.
– Как знаешь, – пробормотал он. Тряхнул толстыми щеками и добавил уверенней: – Тебе полагается выговор за опоздание.
Я скривился, развел руками. Глянул на Федю, хотел сказать что-то в свое оправдание. Но вместо этого застонал. Сюрпризы с сознанием
продолжались. Вокруг директора появилась едва заметная светящаяся дымка. Около головы ярче, у рук и ног почти невидимая. Цвет фиолетово-
синий, очень насыщенный. Но у головы и в районе груди кроваво-красная, болезненная. По нервам стегануло током. В мозг хлынули переживания,
образы: боль и страх, восторг и грусть, злость, бессилие, страсть… Я зажмурился, зашипел. Пришло осознание того, что ощущения не мои, а
Федины. Сквозь гул крови в ушах прорвался громыхающий голос начальника:
– Сашка, ты что такой бледный? Заболел?
Открыв глаза, я глянул на обеспокоенное лицо Федора. Дымка никуда не делась. Но если смотреть под другим ракурсом становилась бесцветной,
незаметной. А когда падали прямые солнечные лучи – сочной, густой…
– Да как-то нехорошо, – прохрипел я. – Наверное, несвежие продукты.
Директор задумался, украдкой потянул носом надеясь уловить запах перегара. Но понятно ничего не обнаружил. Похлопал по плечу, прогудел:
– Иди домой, Сашка. Мне больные работники не нужны.
– А что со срочными логотипами? – возразил я.
– Хрен с ними! – по-барски махнул рукой Федя. – В понедельник доделаешь. Кстати, ты себе контактные линзы поставил? Какие-то странные –
светящиеся. Гонишься за техническими новинками, гонишься, а они растут как грибы под дождем. Надо будет себе купить, попугать знакомых…
Директор с отвращением посмотрел на недокуренную сигарету, затушил в пепельнице.