Смутился он.
Достал я карту. Граница должна быть близко. Прикинул на глаз: километра
два остается.Лыжня тут в овражек пошла. Небольшой такой овражек, но крутой
и кое-где даже обрывистый.
Спустились мы с Виктором вниз.Оборвался лыжный след, никуда больше не
ведет.Непрыгали жеониотсюдаповоздуху!Днововражке утоптано.
Сломанная ель валяется. Постукал я по стволу - не выдолблен ли? Нет, звенит,
надрова просится.Пошныряли поовражку.Все находки:снег да кусты под
снегом.
- Пошли обратно, - говорю. - Ничего не понимаю.
Идействительно,ничегонепонимаю.Помоимсоображениям,или
Афанасьевы должны где-нибудь границу переходить,иликним стой стороны
кто-нибудь приходит, а лыжня явственно обрывается - и никакого следочка.
Направо, по карте, озеро; налево, отмечено у меня, застава. Дай, думаю,
схожу к браткам, предупрежу о своих поисках.
Заставу мы нашли скоро, почти не плутали. Познакомился я с начальником,
показал документы. Он был уже предупрежден о моем приезде. Поделился я с ним
своими подозрениями,но отнесся он к ним недоверчиво.Граница тогда не так
отлично,как теперь, охранялась, и людей было поменьше, и опыта не было, но
самонадеянный он оказался человек!
- Не могли мы не заметить, - говорит, - если бы кто границу перешел.
Пожелали мы с ним друг другу успеха,и пошел я с Виктором опять к себе
в Соловьевку.
Вернулись домойпоздно,ночьуженаступила.Неуспелиотдохнуть,
разбудил я Виктора.
- Вставай, - говорю, - на работу пора.
Ничего!Малыймойкубаремславкискатился,ноги-вваленки,
ополоснулся водой -рукой по лицу раз,раз,умылся,точно кошка, натянул
шубейку и говорит:
- Пошли.
Наулицезнойкий декабрьский мороз.Ночьнаисходе.Звезды гаснут
медленно,неохотно.Небо сереет,становится сизым.Поснегу тени бегут,
точно птичьи стаи низко-низко над землей летят. Порошит снежок.
Это совсем нам на руку.Все следы заметет, в том числе и наши. Однако,
идя ковражку,сделали мы здоровый крюк и подошли совсем с другой стороны,
чтобы ненароком Афанасьевы не заметили чужих следов.
Выкопали себесВиктором нору вснегу поодаль,наверху оврага,и
запрятались вроде медведей.
Весь день просидели,ихоть бы какой-нибудь зверь в овражек для смеха
забежал.Хорошоеще,чтомясоихлебзахватили,покрайней мерене
проголодались Сидим,перешептываемся,прячемся. А от кого? Вокруг ни души.
Прошелестит в воздухе птица,упадет шишка,и опять сгустится лесная зимняя
тишь.
- Долго так сидеть будем? - спрашивает Виктор. - От тоски сдохнешь.
- Терпи,брат,-говорю.-Назвался груздем - помалкивай. Думаешь,
чекистом быть - так только и дела, что стрелять да за бандитами гоняться? На
всю жизнь терпеньем запасайся!
Вернулись вечером в деревню несолоно хлебавши.