– Имя покойного, кажется, Джон Фельдор?
– Да. Больше о нем ничего неизвестно.
– Кто содержит эти комнаты?
– Вдова Анна Клеменс. Я уже допросил ее, но из ее показаний нельзя вывести никаких заключений. Она знает только, что мистер Джон Фельдор, богатый англичанин, поселился у нее три месяца назад. Он часто уходил из дому, любил развлечения, но никогда не говорил ничего, что касалось его личной жизни. Особенное пристрастие он питал к изящным искусствам и нередко приносил домой новую картину или какое-нибудь произведение искусства, которые вы видите здесь в таком большом количестве.
– Неужели миссис Клеменс совсем не знает, где молодой человек бывал?
– Я знаю только, что он иногда ходил в Стар-клуб! – послышался в эту минуту голос миссис Клеменс, добродушной седой старушки, вошедшей в комнату.
Пинкертон поклонился хозяйке и назвал себя.
– В Стар-клуб? – переспросил он. – Где он помещается?
– На Пятьдесят восьмой улице, номер двести сорок пять.
– У мистера Фельдора были там друзья?
– Наверное не знаю: сюда он никогда не приводил ни одного знакомого, да и его никогда никто не спрашивал.
– Когда мистер Фельдор был последний раз в клубе?
– Недели три назад. До этого он каждую неделю бывал там несколько раз, а с тех пор что-то перестал.
– А где он еще бывал, вы не знаете?
– Он часто посещал театры, однако, какие – этого тоже не могу сказать. Он вообще любил веселиться, но никогда ничего об этом не говорил. Иногда он целыми часами просиживал у себя в комнате и писал необыкновенно длинные письма.
– Не отправляли ли вы их когда-нибудь?
– Нет, он всегда отправлял их сам.
– И адреса на них вам не приходилось прочитывать?
– Никогда.
– Какие марки наклеивались на эти письма?
– Всегда пятицентовые.
– Значит, письма посылались здесь, по Америке. Для Англии требуются десятицентовые, – сказал Пинкертон. – А так, вообще, в молодом человеке не было ничего особенного, обращавшего на себя невольное внимание?
– Нет! А впрочем… он часто как-то особенно выглядел грустным. Когда по утрам я, бывало, приносила ему в комнату завтрак, то нередко заставала его сидящим за письменным столом, ничем не занятым, погруженным, по-видимому, в тяжелое раздумье. Раз я даже заметила у него на глазах слезы!
– А вы никогда не спрашивали, что так сильно огорчает его?
– Раз спросила, но он так огрызнулся, что я больше никогда не рисковала. Да и вправду, какое мне дело?
– Скажите, пожалуйста, часто мистер Фельдор получал письма или деньги?
– Нет, очень редко. Вначале я недоумевала, на что, собственно говоря, он существует, но однажды нашла на столе чековую книжку банка «Юнион». Очевидно, он перевел свой капитал из Англии сюда и по мере надобности брал деньги с текущего счета.
– Из какого именно города Англии приехал мистер Фельдор?
– Из Лондона.
– Гм. Надо будет навести там справки. Может быть, через посредство банка «Юнион» нам удастся собрать более точные сведения о таинственной личности этого мистера Джона Фельдора! Благодарю вас, миссис Клеменс! Пока мне больше не о чем вас спрашивать.
После этого сыщик принялся за тщательный обыск. Он начал с убитого, потом осмотрел кровать и наконец с лупою в руке дюйм за дюймом исследовал весь пол.
Особенное внимание он обратил на камин: среди истлевших углей он ясно различил остатки сожженной бумаги и, пошарив в золе, вскоре нашел в ней кусок письма, верхняя часть которого совершенно обгорела, тогда как нижняя – вполне сохранилась.
Едва только взглянул он на слова, которые еще можно было прочесть на полуобгоревшей бумаге, как вскочил, пораженный до такой степени, что невольно вскрикнул.
– Что это? Да это немыслимо! Не верится просто! – взволнованно прошептал он.
Инспектор Мак-Коннел взял поданную ему сыщиком бумагу и прочел на ней:
«будь проклят убийца Артура Повелла.
+ + +»
Инспектор Мак-Коннел недоумевающе покачал головой, а Нат Пинкертон сейчас же припомнил до мельчайших подробностей случившееся с ним накануне происшествие.
Не то ли это было письмо, которое так испугало неизвестного с мертвенно-бледным лицом? Три креста доказывали это с почти непреложною очевидностью, да и слова обгорелого письма вполне соответствовали странному поведению бледного человека: недаром же он пришел в такое ужасное волнение.
Неужели незнакомец и был убийцей? Теперь дом № 85 на Катарина-стрит сразу получил какое-то страшное значение для сыщика.
– Я пока еще ничего не могу сказать, мистер Мак-Коннел, однако странное приключение со мной, не более как вчера вечером, кажется мне стоящим в связи с совершенным здесь преступлением. Пока у меня нет еще никаких положительных доказательств, но я почти не сомневаюсь! Быть может, завтра я дам вам необходимые разъяснения и представлю таинственного убийцу Джона Фельдора!
С этими словами Нат Пинкертон взял шляпу, простился с инспектором и немедленно же отправился на Катарина-стрит.
Глава II
Неприятный жилец
Через некоторое время сыщик стоял перед мрачным домом, до которого накануне проводил незнакомца с бледным лицом, после того как тот получил письмо, подписанное тремя крестами, адресованное «М. К. 713».
Войдя в темные сени, сыщик прежде всего подошел направо к низкой двери, за которой слышалось какое-то негромкое постукивание. Он открыл дверь и очутился в мастерской сапожника, который, сидя у тусклого окна, усердно занимался своей работой.
При виде вошедшего, незнакомого ему, хорошо одетого господина старичок сначала посмотрел с некоторым удивлением. Должно быть, нечасто заходили к нему такие посетители, вот почему он поторопился встать и вежливо поклонился:
– Чем могу служить? Может быть, джентльмен хочет заказать себе пару новых сапог? Товар у меня самый хороший, первый сорт!
Нат Пинкертон не без сожаления взглянул на старика, которому, вероятно, давно никто ничего не заказывал, и, повинуясь какому-то внезапному внушению, присел на деревянную табуретку.
– Снимите-ка с меня мерку. Надоели мне эти готовые сапоги; хочется, наконец, иметь хорошую удобную обувь.
Обрадованный сапожник сейчас же принялся за дело. Пока он снимал мерку, Пинкертон заговорил с ним:
– Кажется, в этом доме живет молодой человек по имени…
Он сделал вид, что припоминает.
– Не могу припомнить! – сказал он наконец.
– На каком этаже он живет? – спросил сапожник.
– Если не ошибаюсь, в подвале. Вы, вероятно, его знаете. Он всегда ходит в темном плаще и широкополой черной шляпе. Лицо у него необыкновенно бледное.
– А, вы говорите об иностранце, который живет у вдовы Стралерс! Он актер, его имя Адамс.
– Адамс? Да, да, кажется, так! Он актер, вы говорите? Где же он играет?
– Не могу вам сказать. Вдова Стралерс и сама не знает этого. Он никогда об этом не говорил, да и вообще он какой-то неразговорчивый, скрытный. У него масса всякого рода масок и костюмов. Иногда он уходит из дому среди ночи, а возвращается только на рассвете! Вдова Стралерс была бы рада, если б могла отделаться от этого неприятного жильца.
– А как вы думаете, теперь Адамс дома?
– Может быть. В это время он обыкновенно лежит еще в постели.
– А у него всегда такое бледное лицо?
– Бледное? Напротив, у него румянец во всю щеку! Только иногда, когда он, как я вам говорил, отправляется на представление, в котором играет роль духа, он покрывает свое лицо густым слоем белил.
– Странный человек. Все это вы узнали от вдовы Стралерс?
– Да. Она каждый день приходит ко мне поболтать часок-другой.
– А что же, этот Адамс хорошо и аккуратно платит?
– До сих пор всегда платил в срок. Да и вообще он, кажется, живет довольно хорошо.
– Может быть, у него есть родственники в Нью-Йорке или в каком-либо другом городе Соединенных Штатов?
– Этого тоже не могу сказать. О своих семейных обстоятельствах он никогда не говорил.