Суди сам.
1. Математические способности реализовались в победах на олимпиадах и получении первой специальности оператор ЭВМ. Я стал преподавателем информатики еще в то время, когда компьютеры для большинства населения были фантастикой.
2. Увлечение танцами и музыкой начались тремя аккордами на гитаре, полугодовой учебой игры на аккордеоне и неделей тренировок в кружке бальных танцев. Продолжилось оно в качестве домашнего массовика-затейника на вечеринках и дружеских застольях. И закончились победами на сцене в конкурсах художественной самодеятельности.
3. Потом наступило время, когда я стал кандидатом в мастера спорта. Получил массу спортивных разрядов и вывел свою команду по волейболу в чемпионы. Закончились спортивные достижения банальной операцией на позвоночнике. В итоге все резкие телодвижения были запрещены.
4. Выбрав профессию военного, я прошел весь армейский путь и дослужился до полковника. При этом моя служба была связана с многочисленными командировками и переездами по всей стране от Питера до Камчатки. И если два переезда приравниваются к пожару, то горел я раз 7—8.
5. Постоянно рисуя, я совершенствовал свое мастерство художника-графика, и организовал ряд персональных выставок, оформил массу книжек, слыл толковым шаржистом. В итоге стал членом професинально-творческого союза художников России.
6. Неожиданно для себя начал заниматься научной деятельностью. И вскоре защитил кандидатскую диссертацию, а потом и докторскую. Ты знаешь, что я потратил на все это около пяти лет.
7. В следующие пять лет я сочинил сборник песен и стихов, издал десяток толстых и не очень книжек, среди которых парочка стала бестселлерами.
8. Я продолжал смеяться сам и прикалываться над другими до тех пор, пока не овладел искусством шаржа. Публиковался в «Версии», «Изюминке», «СПИД—инфо», «Красной звезде», «Вечерней Москве», «Литературной газете» и др. В итоге, как художник—карикатурист, вошел в десятку лучших свободных художников на Арбате.
9. Постоянно писал заметки, статьи, вел рубрики в газетах и дослужился до заместителя главного редактора одного из журналов.
10. Не прошло даром и увлечение девочками. На одной из кафедр был избран профессором психотерапии, медицинской психологии и сексологии. А российское психоаналитическое общество избрало меня Почетным членом.
Видишь сколько ипостасей?
Для многих моих друзей и знакомых такой набор специальностей совершенно не реален. Кто-то бьется всю жизнь в погоне за членством в союзе писателей или пишет докторскую диссертацию. Кто-то так и не стал полковником. А кто-то лишь мечтает о профессуре.
В чем дело? Мне кажется, что я проживаю не одну жизнь, а несколько чужих. Причем многие из них достаточно серьезны, а иные поверхностны.
Может ли быть такое? И что делать мне сейчас без этих внутренних «Я»? Ответ на этот вопрос я найти не могу…»
– Интересная ситуация. – Борис Тихонович отодвинул ко мне планшет, вздохнул и на немного задумался. – С одной стороны, все это где-то типично для любого одаренного или талантливого человека. Который, если талантлив, то не в одной ипостаси. Вспомни Цезаря, Леонардо да Винчи, и прочих. С другой стороны, здесь, и правда, что—то не так. Меня в этом письме заинтересовала одна ситуация с именами. Ну-ка напомни-ка мне эти самые «я».
– Минуточку… – я бегло прочитала по тексту письма. – Шурик, Тоша, Андрей, Адик, Ашот, Автондил, Аркадий, Азик, Артур, Алеша. Имена, как имена. Ничего необычного. А почему они вас заинтересовали?
– Не знаю. Мне показалась знакомой ситуация, где встречаются подряд несколько имен, начинающихся на одну букву. Смотри сам. Саша, Шурик – это Александр. Тошей зовут часто Антона. Толя – Анатолий. Леша – Алексей. С остальными и так понятно. Все имена начинаются на букву «А».
– Может быть. Я не обратила на это внимание. А что это за знакомая ситуация?
– Это старая история. Когда—то на фронте у нас был взвод, в котором случайно собрались все солдаты с именами на «А». Мы тогда, в эшелоне, когда ехали на передовую, еще смеялись. Надо же, как повезло ротному писарю. Пиши инициалы и не задумывайся. А тем ротным писарем был ваш покорный слуга. А ныне Действительный член академии наук.
– Забавно…
– И забавно, и не очень, – Борис Тихонович закурил. – Я расскажу одну старую историю. Может она поможет в твоей работе. Наберись терпения… Я давно не вспоминал годы войны. – Он склонил голову чуть на бок, положил в карман свои очки с роговой оправой, прищурился, что было верным показателем его желания рассказать нечто из далекого прошлого. Жизнь с двумя бабушками, пока отец носился по командировкам или уходил весь в свою работу, приучила меня к терпению в общении с пожилыми людьми, и я приготовилась слушать.
Голос Б. Т., мягкая успокаивающая речь и немного выпитого горячего чая убаюкивали. Постепенно я стала клонить голову вниз и прикрыла глаза. Слова ветерана рисовали в моем воображении картины прошлого, навеянные кинофильмами, рассказами ветеранов, участников боевых событий. Он спокойно повествовал о своем, сняв очки и не замечая того, как я слушаю.
2. Воспоминания ветерана
– Восемнадцатилетним пацаном меня призвали в армию. Война к концу сорок третьего года приобрела некую победную направленность и мне, мальчишке, натерпелось попасть на фронт. Благодаря среднему образованию, хорошему почерку и тщедушной комплекции я попал в писаря. Очки на носу, которые я носил с пятого класса, делали меня похожим на ботаника, как сейчас говорят. А тогда было важно только совершеннолетие мужчины, да и то не всегда. Над очкариками всегда посмеивались. А тут еще и в писаря записали… Радовало только то, что отправляют нашу часть на передовую…
В те годы я с матерью был в эвакуации. На границе южного Урала и Казахстана. Как и большинство моих сверстников стремился в армию. Поэтому до фронта нам было очень далеко. Но поезда ходили исправно, особенно на запад: техника, продовольствие, люди – все, что требовал фронт, по рельсам доставлялось довольно регулярно. Вот и нашу часть быстро скомплектовали, и эшелоном отправили к европейской границе.
Эшелон был довольно большой. Помимо платформ с техникой, было несколько теплушек, в которых ехали бойцы и один командирский вагон: для командного состава. Правда, в каждой теплушке ехал кто-то из младших командиров, некоторые из них периодически, где-то раз в сутки, менялись и уходили отсыпаться к офицерам. А мы считали шпалы, смотрели по сторонам, отсыпались на нарах или сене (кому что досталось). Днем командиры проводили с нами занятия прямо в вагонах: политрук вел беседы, мы собирали и разбивали оружие, учили матчасть, да ходили в караул. Сами себя охраняли вместе с техникой, конечно.
С командиром мне повезло. Я знал еще по нашему городку. Курсантом он приходил в увольнение к нашему соседу – старому черкесу. Они были земляками и передавали друг другу весточки со Ставрополья. Иногда Федор выходил к нам во двор и играл с парнями в волейбол. Там на площадке, где детвора его называла дядей Федей, мы и сдружились. Так случилось, что он окончил училище, а меня призвали в это время. В одной части меня прикомандировали в его роту. Я служил солдатом, а он – взводным. Поэтому я был, как бы сказать, под покровительством старшего товарища, что ли. Но и стружку он с меня спускал, если было за что.
Сам Федор был родом откуда-то с Северного Кавказа. Его рассказы о Домбае, походах в горы и плавании на плотах по бурным речкам, охоте в лесах на птиц очень увлекали. У нас – сплошные степи, да одинокие деревца. А у него – красочные рассказы об орлах и барсах. Было очень интересно! Еще в начале этого года его отправили в училище комсостава, где он и выучился на офицера.
В теплушке, куда я попал, стояли ящики с минометами. А место для бойцов было отгорожено сбитыми меж собой досками. Из них были сколочены нары, где спали мои товарищи. На полу валялось сено, лежать на котором было мне очень приятно. Запах, понимаешь, такой от сена шел запах! Что там современные дезодоранты и шампуни, духи и одеколоны… Не сравнить с тем ароматом деревни, лета, скотины… Я и сейчас его помню…