– Рон, как ты думаешь, что скажет графиня, когда я сообщу ей, что ее племянница пешком разгуливает по городу, навещая…
– Вы пользуетесь недостойными методами, Лайон. Это печально.
– Я никогда не боролся честно.
Ее пораженный возглас эхом разнесся по кабинету.
– – Я буду ждать вас в холле, мерзкий вы человек. – Кристина хлопнула дверью, демонстрируя свое возмущение.
– Она совсем не такая, какой кажется на первый взгляд, – заметил Рон. – Она назвала нас англичанами так, словно мы иностранцы. Тебе это понятно?
– Ничего из того, что говорит Кристина, нельзя понять, если не принять во внимание тот факт, что она воспитывалась не здесь, – заметил Лайон, встал и направился к двери. – Наслаждайся бренди, Рон, пока я буду снова воевать.
– Воевать? О чем ты?
– Не о чем, а о ком, Рон. О Кристине, если быть точным.
Смех Рона сопровождал Лайона до самой двери. Кристина стояла у выхода, скрестив руки на груди, и даже не пыталась скрыть свое раздражение,
– Готова, Кристина?
– Нет. Я ненавижу кареты, Лайон. Пожалуйста, позволь мне отправиться домой пешком. Это совсем рядом, всего несколько улиц.
– Конечно, ты ненавидишь кареты, – сказал Лайон голосом, полным веселья. – Как же я не понял этого раньше? – И он взял ее под локоть. Он не столько сопровождал, сколько тащил ее к своему экипажу. Когда они наконец у строились друг против друга, Лайон спросил:
– Может, кареты приводят тебя в такое же смятение, как и седло?
– О нет! Мне просто не нравится такое ограниченное пространство. Оно душит. Вы ведь не собирались говорить графине, что я ушла из дома без разрешения?
– Нет, – признался Лайон. – Ты боишься графиню, Кристина?
– Нет, не боюсь. Но она единственная моя родственница, и я не хочу расстраивать ее.
– Ты родилась во Франции? – спросил Лайон. Наклонившись, он взял ее за руки.
Его голос, его улыбка подбадривали и успокаивали, но Кристину это не ввело в заблуждение. Она понимала, что он хочет застать ее врасплох.
– Когда вы решаете узнать что-то, вы ни за что не отступитесь, да?
– Да, это так, моя дорогая.
– Вы бессовестный. Прекратите улыбаться. Я же оскорбила вас, не правда ли?
– Ты родилась во Франции?
– Да, – солгала она. – Ну, теперь вы довольны? Теперь вы оставите свои бесконечные расспросы?
– Почему тебя так беспокоят вопросы о твоем прошлом?
– Я только пытаюсь защититься от вмешательства в мою личную жизнь.
– Ты жила со своей матерью?
Кристине подумалось, что он словно пес, почуявший мясную косточку и намеревающийся во что бы то ни стало ею завладеть. Пора было удовлетворить его любопытство.
– Очень добрая супружеская чета Саммертонов воспитала меня. Они были англичане, но любили путешествовать. Я объездила весь мир, Лайон. Мистер Саммертон предпочитал говорить по-французски, и этот язык мне более привычен.
Напряжение постепенно покидало ее. По сочувствующему виду Лайона она поняла, что он поверил ей.
– Как вам известно, с графиней бывает трудно. Она поссорилась с Саммертонами и запрещает мне говорить о них. Наверное, она хочет, чтобы все думали, будто она сама воспитала меня, – добавила Кристина с серьезным выражением лица. – Поскольку тетя Патриция не разрешает мне сказать правду, а лгать я совсем не умею, то я решила, что лучше всего будет вообще ничего не говорить о моем прошлом. Вы удовлетворены?
Лайон откинулся на спинку сидения. Он кивнул, явно довольный ее признанием.
– Как ты познакомилась с Саммертонами?
– Они были близкими друзьями моей мамы, – ответила Кристина, вновь улыбнувшись ему. – Когда мне исполнилось два года, мама заболела. Она отдала меня Саммертонам, потому что доверяла им. Мама не хотела, чтобы ее сестра, графиня, стала моей опекуншей. А у Саммертонов не было детей.
– Твоя мама была мудрой женщиной, заметил Лайон.