Как часто ее душа жаждала такой умиротворенности, тихого, спокойного общества этого человека? С огромной неохотой Хелен оторвала взгляд от его лица и посмотрела на зеленый луг у реки, напоминая себе, как ранил ее Кэм своим отвратительным предложением.
Ариана радостно продолжала свои игры, бросая в ленивый поток листочки, и сторонний наблюдатель мог бы принять их за счастливую семью, которая наслаждалась последними солнечными осенними днями. Грусть, терзавшая Хелен, отозвалась в ее сердце резкой болью.
Отодвинувшись от Кэма, она наконец заставила себя произнести:
— Извинение принято. Я тоже приношу вам свои извинения. Давайте не будем говорить об этом.
Кэм, погруженный в размышления, вдруг снова показался ей очень юным. Может, и не семнадцатилетним, но тем юношей, которого она когда-то любила.
Он повернулся к ней, рассматривая ее лицо так долго, что это показалось ей вечностью.
— Мы вместе — опасная пара, Хелен, — сказал он, будто прочтя ее мысли. — Наверное, мы всегда были такими, хотя раньше у нас недоставало ума понять эту опасность.
— Что вы имеете в виду?
— Думаю, ты знаешь, — с мрачным выражением ответил Кэм. — Я говорю о нас, Хелен. Вряд ли можно не заметить, как мы действуем друг на друга. Каким безрассудным и безответственным я становлюсь, когда смотрю на тебя, и какой страстной — ты.
— О, ради Бога, Кэм! — нахмурилась она.
Тот пропустил это мимо ушей.
— Неужели ты никогда не думаешь о наших родителях, Хелен? Насколько безрассудными, насколько безудержными они были? — Он тяжело вздохнул. — Голос крови, Хелен. Возможно, нам повезло, что мы избежали их судьбы.
Его сдержанное предупреждение и скрытый упрек больно задели ее.
— Какая чушь, — резко сказала она. Более мудрая женщина, может, испугалась бы его мрачного лица, но, охваченная тем самым безрассудством, от которого только что открестилась, Хелен ринулась в бой: — Ты действительно так счита-ешь? Именно боязнь стать таким же постоянно мучает тебя? Mon dieu, Кэмден! Да любому видно, как ты несчастлив.
Кэм встретился с ней взглядом, его глаза были холодными.
— Осторожнее, Хелен, — вкрадчивым голосом сказал он. — Ариана — твоя единственная подопечная. Я в твоей помощи не нуждаюсь.
— Какое счастье, — парировала она, вызывающе глядя ему в глаза. — Потому что твою одержимость прошлым превосходит лишь твоя спесь.
Гнев, сверкавший в глазах Кэма постепенно угас, осталась только покорность, и Хелен вдруг ощутила разочарование. Господи! Неужели она хотела поссориться с ним? Возможно. Когда они были молоды, она искала малейший предлог, чтобы поспорить с ним и вывести его из себя. Она вдруг почувствовала стыд.
Но Кэм отвел взгляд.
— Ты говоришь о моей одержимости прошлым, — сказал он, погладив ее запястье. — Но может, я одержим тобою, Хелен. Ведь я, в конце концов, сын своего отца.
От его простой, неожиданной ласки по ее телу пробежала дрожь, и, рассердившись на себя, Хелен отдернула руку.
— Это глупый разговор, — заявила она. — Ты не больше похож на отца, чем я — на мать.
— Если бы это было правдой, Хелен. Но с тобой я веду себя так, что вскоре даже мой отец покажется святым.
Хелен заставила себя отвести взгляд. Будь Кэм таким же, как его отец — или как любой другой мужчина, — она сочла бы его слова лишь кокетливой репликой. Но они были сродни признанию, и она боролась с желанием дотянуться до него, затрепетать от его прикосновения, сказать ему, что он прав: она действительно безрассудна, а он действительно сошел с ума. И что ни то, ни другое не имеет значения, поскольку она хочет его, всегда хотела.
Хелен не могла прикоснуться к нему. Она не смела показать, что он прав.
— Мы оба не похожи на своих родителей, — настаивала она, убеждая не только его, но и себя. — Если я не буду верить, что я — это я и принадлежу только себе, тогда я — ничто.
— Замечательные слова, Хелен, но разве ты не понимаешь, что в тебе есть такое…
— Что во мне есть? — перебила она.