Сириус умер на глазах Регулуса. Разлетелся на миллиарды разноцветных частиц и упал в небо, как это обычно бывало с теми, кто бросался обратно в Арку, думая, что может войти в неё и оказаться в мире живых. А Регулус просто не успел добежать, не успел это предотвратить, не успел спасти и тем самым реализовать хотя бы одну свою мечту. Мечту о хороших отношениях с братом. Единственное, что он успел, это в ответ на слабое: «Регулус», удивлённо прозвучавшее из уст умиравшего Сириуса, сказать: «Прости». Регулус не верил, но Флавиус его убеждал, что, перед тем как стать сиянием, Сириус улыбнулся.
И это была чистая правда.
– Добрый день, – внезапно услышал Флавиус и, открыв глаза, увидел Гермиону, в нерешительности застывшую в нескольких метрах от него. – Можно с вами поговорить?
– Само собой, какие вопросы! – бодро отозвался он, предложив ей присесть на покосившуюся скамейку, что стояла рядом с гамаком.
Гермиона нетерпеливо мотнула головой и закусила губу.
– Я всё утро гуляла по окрестностям, но нигде не встретила Регулуса. В хижине его тоже нет, и я подумала…
– Не знаю ли я, где он? – мягко закончил за неё Флавиус, улыбнувшись. – Разумеется знаю. Но ты всё же сначала присядь.
Она послушалась и со вздохом приземлилась на скамейку. Последние солнечные лучи тут же запутались в волосах Гермионы, высветили пушистые пряди, и в этот миг она выглядела такой юной, что тяжёлая печаль, застывшая на её лице, показалась Флавиусу настолько же нелепой, какими были бы старомодные жемчужные бусы на шее маленькой девочки.
– Я сожалею о вчерашнем, – начала Гермиона, опустив голову. – Мне очень жаль, что я испортила ужин и своими разговорами довела Регулуса до…
– Он сам себя довёл, – вкрадчиво поправил её Флавиус, и она взглянула на него. – Ему сложно справиться с внутренними демонами… Всё ещё сложно, к сожалению.
– Но ведь если бы я не стала говорить о Сириусе, то…
– Рано или поздно ты бы всё равно о нём сказала. И, помяни моё слово, наш Регги ещё сам спросит у тебя о нём, а потом будет благодарен, если ты расскажешь всё, что знаешь.
Поднявшийся прохладный ветер вылизывал дороги, прогоняя пожухшие листья обратно в лес, а за холм по небу уже медленно, словно огромная капля крови, стекал закат.
Флавиус никогда не любил закаты.
– Он меня ненавидит, – после паузы, наполненной шелестом деревьев и глухим звуком падавших плодов, призналась Гермиона. – С самого моего появления здесь мне было ясно: он терпеть меня не может.
– Это не так, – начал Флавиус, а затем, коротко взглянув на Гермиону, добавил: – Просто он боится. Всё время боится.
– Чего боится? Почему?
Удивление в её голосе заставило Флавиуса слегка улыбнуться.
– Есть много причин. Как только ты вылетела из-за занавеса, он боялся не успеть. Боялся снова не успеть, понимаешь? С тех пор, как погиб Сириус, мы договорились дежурить по очереди, но это не мешает Регулусу каждый день приходить к Арке и с молчаливым упрямством смотреть на неё. Он готов в любую секунду сорваться с места и кого-то спасти, с чем слегка переусердствовал, когда появилась ты.
– Если бы мы были в мире живых, у меня бы до сих пор на запястьях цвели синяки и болели суставы от его «усердия», – прокомментировала Гермиона, слегка пнув носком туфли маленький камень.
– Он не хотел, чтобы ты умерла, – продолжил Флавиус. – Но, сказать по правде, он действительно был не слишком рад, что именно ты попала сюда, если слово «радость» вообще применимо к такой трагедии.
– Но что я сделала не так? Чем я не угодила? – горячо выпалила Гермиона, обратив на Флавиуса почти отчаянный взгляд.
– Ты просто слишком на него похожа, в тебе он видит себя, и это ему не нравится, – пояснил Флавиус и, заметив озадаченность в её лице, пояснил: – Ты для него как немой укор, Гермиона. Ты веришь, что можешь спастись точно так же, как верил он сам когда-то. Вот только он сдался, свернул за шаг до спасения, а теперь боится, что ты поступишь иначе и это разобьёт его болезненную гордость. Ты ведь девушка, Гермиона, и далеко не глупая, если сумела себя проконтролировать тогда, возле Арки, и не поддаться инстинкту. А потому я уверен: тебе хватит смелости выбраться отсюда, а ещё забрать с собой всех, кто застрял на этом острове. И я знаю, где-то в глубине души Регулус в этом уверен тоже.
Услышав его слова, Гермиона шумно вдохнула да так и замерла. Флавиус видел, как одна эмоция сменяет другую в её взгляде, и, кажется, даже слышал, как её сердце взволнованной пташкой бьётся о рёбра, трепещет в предвкушении свободы.
– Но как? – в конце концов выдохнула Гермиона, и он вновь перевёл взгляд на разрумянившийся небосвод.
– Мы называем это явление сиянием, – задумчиво начал Флавиус, – самое прекрасное явление, которое только можно увидеть. Там, за горой, оно начинает проявляться во время сумерек. Сначала несмелыми мазками, словно кто-то невидимой рукой делает пробные штрихи на холсте неба, затем уже ярче, смелее, переходя из одного оттенка в другой: из бирюзового в аквамариновый, из аквамаринового в фиалковый, из фиалкового в пурпурный… Всего многообразия цветов не описать. И когда на разукрашенной поверхности проступают робкие звёзды, а ночь укрывает остров, все эти краски словно проливаются в водную гладь огромной реки. А ты смотришь на реку и видишь, как она падает в небо, а может, всё происходит наоборот… – Флавиус погрузился в воспоминания, прикрыв глаза, и, лишь услышав робкое покашливание, продолжил: – Но в сиянии есть и опасность. Если долго смотреть на него, можно услышать голоса близких людей, увидеть очертания их лиц в небе… Можно сойти с ума. Регулус приходит на сияние, когда ему становится плохо, и он единственный среди всех нас, кто находит там настоящее успокоение.
– А я… Я могу пойти туда сегодня? – тихо спросила Гермиона.
И Флавиус внимательно посмотрел на неё, слегка улыбнувшись.
– Ты должна пойти туда сегодня. Там ты сможешь найти ответ на свой главный вопрос, Гермиона.
***
Гермиона волновалась так, словно собиралась на свидание. Перспектива встречи с Регулусом пугала, а вот перспектива полюбоваться сиянием и найти ответ на главный вопрос – как всё-таки выбраться с острова? – воодушевляла куда больше. Поэтому, перекусив фруктами, которых здесь было в изобилии, Гермиона сразу отправилась в путь. Флавиус хорошо объяснил дорогу: нужно было идти по крутой глинистой тропинке вверх, минуя огромную глыбу, которая плакала водопадом, огибая гору и проходя через тернистые заросли, которые больно царапали кожу руками-ветвями, разряженными в шипы. Гермиона морщилась, чертыхалась, но всё же не отступала, поднимаясь всё выше и выше, правда единожды даже отчаянно хотелось повернуть обратно и убежать прочь: стало по-настоящему жутко. Как и говорил Флавиус, на её пути, практически на вершине горы, встретился огромный грот, который необходимо было пересечь, чтобы наконец выйти к «зеркальной реке». Пахло сыростью, слышался стук капель, эхом отражавшийся от каменных стен, а внутри было так темно, что, казалось, сделай шаг – и какое-то неведомое чудовище обхватит тебя склизскими пальцами поперёк талии и утащит в куда более жуткое место. Смелости не добавляло и то, что сегодня сумерки сгустились как-то по-особенному быстро, а ветер поднялся такой, словно был твёрдо намерен столкнуть Гермиону со скалы прямо в объятья голодного леса, тянувшего к ней корявые пальцы и завывавшего в предвкушении сытного обеда.
Сжав кулаки, Гермиона глубоко вздохнула и всё же сделала первый шаг. Остановилась, прислушалась, даже затаила дыхание, и в какой-то момент ей почудилось, что где-то рядом действительно раздаётся настораживающий звук, но уже через пару секунд она осознала, что это стук сердца. Судорожно выдохнув и спрятав лицо в ладони, она покачала головой и усмехнулась. Вот же идиотка! Сама себя накрутила, а теперь пугается собственной тени. Встряхнувшись, Гермиона открыла глаза и, взвизгнув, отшатнулась: у противположной стены грота, на выходе, кто-то стоял. В ужасе замерев, Гермиона попыталась всмотреться в неподвижный силуэт и при этом никак не выдать своего местоположения. Прошло несколько секунд, а может, и минут, пока человек (а это ведь был человек, правда?) не сделал два шага назад и не ушёл прочь. Почувствовав облегчение, Гермиона стала рассуждать логически и вскоре заключила, что это был Регулус. Всего лишь Регулус! Нервно рассмеявшись, она смахнула с виска капельку пота и смело двинулась вперёд, не отрывая взгляд от голубовато-фиолетового свечения, проникавшего сквозь широкое отверстие в скале, у которого совсем недавно стоял Регулус. В какой-то момент Гермиона и вовсе побежала, сея брызги из мелких луж и заполняя пещеру чудовищно громкими хлюпающими звуками, и вскоре вылетела наружу так стремительно, как если бы за ней гналась стая дементоров.