Наличие всего одной батареи сводило операцию к лобовой атаке пехоты. С самого начала движения батальоны первой линии попали под мощный шрапнельный огонь вражеских орудий. Однако розовые облачка шрапнелей рвались слишком высоко, и существенных потерь семёновцы не понесли. О работе австрийской артиллерии Н.Н. Головин подмечал: «В бою под Владиславовом также и в боях под Суходолами все воспоминания русских участников обращают внимание на высокие разрывы австрийских шрапнелей, что свидетельствует о большом удалении А.-В. артиллерии от фронта пехотных столкновений.
Это обстоятельство чрезвычайно облегчило боевые действия Петровской бригады в бою у Владиславова. Отсутствие артиллерийской поддержки ее наступления компенсировалось нарушением связи между наступавшей им навстречу А.-В. пехоты со своей артиллерией» (Головин Н.Н. Русская армия в Великой войне. Дни перелома Галицийской битвы. Париж, 1940. С. 76).
Когда батальоны первой линии стали подниматься по склону кряжа на правом берегу реки, то они оказались в сфере ружейного и пулемётного огня австрийцев. Волнами накатывала вражеская пехота. «На фронт Петровской бригады наступала своим левым флангом 2-я австро-венгерская дивизия фельдмаршала-лейтенанта Липощака (X корпус). Дивизия была смешанного состава (поляки, галичане и полк босняков)», – пишет полковник Зайцов 1-й (Зайцов А.А. Семёновцы в 1914 году. Гельсингфорс, 1936).
На высотах у фольварка Анусин завязалось упорное встречное сражение. Восемь орудий приданной лейб-гвардии Семёновскому полку 3-й батареи 1-го дивизиона лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады обосновались к северо-востоку от деревни Владиславов и открыли огонь по вражеской позиции. Рубеж, занятый австрийцами, проходил по опушке леса восточнее деревни Выгновице.
Наиболее горячий бой разыгрался на фронте правофлангового 2-го батальона. Под свинцовым дождём австрийских пулемётов семёновцы залегли. Несколько попыток атаковать неприятеля не увенчались успехом. Особенно тревожное положение образовалось на участке 8-й имени А.В. Суворова роты, которой командовал штабс-капитан Мельницкий 1-й{28}. Тяжёлые ранения получили её младшие офицеры прапорщик Штильберг{29} и подпоручик Пенхержевский 2-й{30} – его рана оказалась смертельной. В пылу сражения роты смешались, управление ими нарушилось. Под впечатлением от больших потерь в первом же бою, теснимые плотным огнём неприятеля, некоторые роты 2-го батальона стали отходить. Несколько человек 8-й «суворовской» роты вышла к позиции своих артиллеристов.
Близился полдень. Бой шёл с переменным успехом. Положение выправили части под командованием одного из лучших стрелков полка младшего штаб-офицера 2-го батальона капитана Свечникова{31}. Хорошо знавший его по совместной службе в полку Ю.В. Макаров{32} так писал о нём: «…отличный стрелок. Судьба его была самая необычайная. На войну он вышел “младшим штаб-офицером”. Всякую “ученую” войну он презирал и даже карты читал плохо. Девизом его было: “вперед, без страха и сомненья…” Не было ничего удивительного, что при таком девизе он заработал Георгиевский крест, но довольно удивительно было то, что он остался жив и что из пяти полученных им в разное время ран, ни одной не было очень серьезной. Когда началась революция, он «ушел в частную жизнь» и превратился в рабочего на каких-то земляных работах. И вот этого человека, которого в течение 4 лет не сумели убить австрийские и немецкие пули, в 1918 году, где-то около Любани, задавило на смерть вагонеткой» (Макаров Ю.В. Моя служба в Старой гвардии 1905–1917. СПб.: Северная звезда, 2013).
Под умелым руководством капитана Свечникова лейб-гвардейцы заняли ключевую высоту и установили на ней пулемёты. После ряда ярых атак вражеская пехота выдохлась.
Выждав удобный момент, семёновцы сами перешли в наступление. В 4-м батальоне ранило командира 15-й роты доблестного капитана Рихтера{33} и младшего офицера 13-й роты подпоручика Рыльке{34}.
Около двенадцати часов прервалась связь с лейб-гвардии Егерским полком, позиция которого отделялась от фронта Петровской бригады лесным массивом. Об этом генерал фон Эттер сообщил в штаб дивизии в двенадцать часов дня.
Занятый 2-м батальоном рубеж примыкал к позиции преображенцев, за высоты которой шла ещё более ожесточённая схватка. О чём свидетельствует участник боя полковник Зайцов 1-й, а в дни Люблинских боёв – подпоручик, младший офицер 3-й роты. Он пишет: «Несмотря на тяжесть боя у фольварка Анусин, положение наших соседей справа – Преображенцев, наступавших через Стрийну-Владиславов, было ещё тяжелее, так как против них, кроме частей 2-й австро-венгерской дивизии, были двинуты для защиты её фланга, который охватывал Преображенцев, ещё и части соседней 37-й гонведной венгерской дивизии» (Зайцов А.А. Семёновцы в 1914 году. Гельсингфорс, 1936). О тяжёлом положении на передовой и чувствительных потерях полка генерал фон Эттер доложил комдиву.
Штаб 1-й гвардейской дивизии обосновался на возвышенности неподалёку от деревни Майдан Полицкий. Наблюдение за боем на командном посту велось при помощи мощной артиллерийской подзорной трубы, но обзор затруднял сложный рельеф местности. До одиннадцати часов утра сведений проясняющих картину боя от командиров частей не поступало, а с десяти часов до начала двенадцатого не удавалось связаться с командиром лейб-гвардии Егерского полка, так как генерал Буковский{35} отправился на передовую и центральная станция переносилась вслед за ним. Зато часто звонил генерал Мрозовский. Он заметно нервничал. Однако к полудню все необходимые сведения в штаб дивизии поступили. Приведём картину боя со слов одного из штабных офицеров Н.И. Скорино: «…из донесений ген. Бринкена и командиров частей выяснилось, что наступление 1-й бригады встретило упорное сопротивление противника. Преображенцы лихо атаковали и взяли указанную им высоту; несмотря на губительный огонь и большие потери, их цепи шли в рост… К сожалению, вследствие больших потерь, Преображенские роты не успели во время восстановить нарушенные атакой порядок и закрепиться на высотах; австрийцы неожиданно перешли в наступление и Преображенцы, не выдержав их контратаки, были вынуждены очистить высоту, не успев вынести всех своих раненых.
Тяжелые потери понесли и Семеновцы, наступавшие левее Преображенцев на лес восточнее д. Выгнановице; противник, занимавший позицию по опушке леса, сильным ружейным огнем остановил их цепи; малейшая попытка продвинуться вызывала усиление огня противника, наносившего Семеновцам большие потери. Некоторые роты, потеряв офицеров и не вынеся пулеметного огня, смешались и начали отходить; часть 8-й роты вышла к 3-й батарее, к этому времени ставшей на позицию к северо-востоку от д. Владиславов, правее 2-го дивизиона, и обстрелом занятого противником леса, содействовавшей наступлению Семеновцев. Сообщая о приостановке наступления полка, командир полка доносил о большой убыли офицеров и нижних чинов и об утере связи с Л. гв. Егерским полком» (Головин Н.Н. Русская армия в Великой войне. Дни перелома Галицийской битвы. Париж, 1940. С. 67).
В полдень, потрясённый известием о потерях Петровской бригады, генерал Мрозовский решил, что наступил предел возможностям. Он распорядился вывести Старую гвардию из боя. Но генерал Олохов и его начальник штаба полковник Рыльский{36} решительно воспротивились, считая, что отвод в тыл старейших гвардейских полков в первом же бою пагубно скажется на моральном состоянии войск. Их точку зрения разделял и командир преображенцев полковник граф Игнатьев. Генералу Бринкену комдив приказал продолжать выполнение задачи, возложенной на бригаду, а в штаб гренадерского корпуса передал телефонограмму следующего содержания: «Не считаю возможным исполнить Ваше приказание, так как вывод Гвардии из ее первого боя произведет на нее и на Армию тяжелое, непоправимое впечатление» (Головин Н.Н. Русская армия в Великой войне. Дни перелома Галицийской битвы. Париж, 1940. С. 67). В это время в штаб дивизии приехал командир гвардейского корпуса генерал Безобразов. Выслушав доклад комдива и ознакомившись с обстановкой, он решил не вмешиваться в управление боем. Приняв позицию стороннего наблюдателя, комкор сказал о необходимости упорства и неотвратимости тяжёлых потерь.