Возле трюмов ржавыми горками лежали крупные цепи, и я спросил у боцмана:
- Контейнеры будем крепить?
- А как же! Не закрепи - все контейнеры волна расшвыряет. Волны-то до мачт! Вон Витька помнит, - и Ни-коныч показал на круглолицего матроса в берете, с усиками.
- Ого, прошлый раз как штивануло - так полконтейнера всмятку! Треснул, будто скорлупа!
- Океан! - весело сказал бородатый матрос, сверкнув стальными зубами. - Вон Наташку чуть не выбросило, - пошутил он, кивая на стоящую рядом девчонку в тельняшке.
- Меня-то? - изумилась она. - Сам держись!
А я только и хотел, чтобы "штивануло" покрепче: соскучился по шторму.
Наконец японцы установили последний контейнер, сняли рукавицы. Сбегая по трапу, замахали ими:
- До свиданья!
А боцман, наоборот, свои рукавицы надел, захватил могучей рукой цепь и крикнул матросам, как своим детям:
- Витька, Яша! Пошли!
Цепь загрохотала. Я тоже подхватил звено. Ноги от тяжести сразу примагнитило к палубе. И мы потянулись за Никонычем крепить контейнеры.
К концу дня выбежал Виктор Саныч проверить крепления, постучал по тросам ладонью, ударил каблуком и сказал:
- Хорош!
- А то как же! - откликнулся Никоныч и сам постучал по цепи кулаком. До самого Лос-Анджелеса выдержат.
Скоро в динамике раздалось: "Палубной команде занять места по швартовому расписанию".
Мы выбрали из воды тяжёлый швартовый конец и ходко направились из залива.
На берегу всё ещё мигали множеством искр Иокогама и Токио. Вскидывались зарева, словно кто-то шевелил палкой в большом костре.
Но машина работала всё быстрей, и огни постепенно погружались в воду. Темней становилось небо, как морские ежи, шевелили иглами звёзды.
Потом в вышине побежали тонкие белёсые облака. И вдруг на нас плотной стеной надвинулся мокрый холодный туман.
- Ну вот и Япония позади, - подумал вслух боцман.
- Скоро в бассейне будем купаться, - сказал Витя.
- Это ещё как сказать: как пойдём - югом или севером. На север - бр-р! - вздрогнул кто-то из машинистов.
- Как капитан решит, так и будет, - заключил боцман. А я подумал: "Да как бы ни шли, всё равно в Лос-Анджелес".
СЕВЕРОМ ИЛИ ЮГОМ?
И всё-таки мне не терпелось узнать, как пойдём.
Хотелось югом. Про юг только подумаешь, а перед глазами уже синие волны, стаи летучих рыб, пальмы над островами.
Я открыл дверь рулевой рубки и оступился. Темень! Только с переборки смотрели на меня зелёные цифры часов.
Потом кто-то прошёл мимо:
- Не спится?
Капитан! Голос его я узнал сразу.
- Не спится, думается потихоньку, - ответил я.
- О чём? - Капитан говорил чётко, отрывисто, как отдавал команду.
- Как пойдём... Капитан усмехнулся.
Он может и не ответить. Это уже капитанское дело. Но он вдруг спросил:
- А вы бы как пошли?
- Я бы югом.
- Так я и знал, - рассмеялся капитан. - Пальмы, острова, акулы...
- Конечно! Да и веселей, - признался я. И вспомнил светящийся лайнер по пути в Японию.
- А хорошо бы, а, Атлас Вогизыч? - сказал в темноту капитан, и из штурманской рубки выбежал почти мальчишка, лобастый третий штурман. Сколько мы в прошлом году с вами из Европы югом топали?
- Сорок пять суток! - отчеканил парнишка.
- Повезло вам, - как-то радостно позавидовал капитан. - Из училища и сразу в такой рейс. Всю Африку и Азию обошли!
Я посмотрел на штурмана: не штурман, а штурманёнок. А ничего себе "Атлас" - весь атлас обошёл.
- Небось с детства экватором бредили, а? - спросил капитан.
- Не-а, и не думал! - весело сказал штурманёнок.
- А как же на море попали?
- Случайно, - ещё веселей вспомнил Атлас Вогизыч. - Дружок говорит: "Поехали в морское училище". А я у себя в Татарии моря никогда и не видел. Подумал и согласился. Стали сдавать экзамены. Я сдал, а он сплоховал. Он домой в степи, а я - в море.
- Повезло! - сказал капитан. - А я всю жизнь мечтал о море. Учился в школе - думал о море.