Между тем после короткой паузы, вызванной впечатляющим появлением жены, Платону пришлось продолжить свой танцевальный экспромт. Его неумелое размахивание руками и ногами сопровождалось хохотом жены и подбадривающими притопами, да прихлопами её ряженых наймитов. Лишь вдоволь натешившись, гости отдали танцору подарок. Под упаковочной бумагой оказалась весьма увесистая синяя фирменная коробка, внутри которой был упакован новенький мощный ноутбук последней модели с логотипом в виде надкусанного яблока на крышке экрана.
– Я специально заказала его для тебя в Штатах, – пояснила Марина. – У большого писателя обязательно должен быть хороший рабочий инструмент. Талант талантом, а согласитесь, – тут Марина будто призвала в свидетели приглашённых артистов, – что классикам было гораздо удобнее и приятнее создавать свои великие романы на «ремингтоне» или «ундервуде», чем на какой-нибудь раздолбанной печатной машинке марки «Эврика» с безвозвратно убитой клавиатурой, с жутко западающими клавишами и ссохшейся лентой. Уверена, что «Война и мир» и «Преступление и наказание» печатались на первоклассных аппаратах.
– Во времена Толстого и Достоевского как-то обходились гусиными перьями, милая, – смущённо заметил Платон.
– Значит, корифеям не так повезло, как тебе, милый, – легко нашлась прекрасная Маревна.
Также Платон получил в подарок от жены флакон мужских духов, название которых можно было перевезти примерно как «мужик», «мачо» или «крутой самец».
Затем пришёл черёд Платона преподнести подруге жизни свой подарок. Сильно смущаясь, он вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой футляр; пока его открывал, на лицах гостей читался живейший интерес. Вероятно, случайные люди ожидали, что муж такой дамы должен сейчас небрежным движением извлечь из коробочки что-нибудь бриллиантово-драгоценное, но уж никак не авторучку в скромном сувенирном исполнении стоимостью всего в несколько десятков евро.
– Спасибо, милый, – Марина поцеловала мужа и с довольным видом принялась разглядывать подарок. – Этим пером я обязательно подпишу новый контракт на миллион долларов.
Однако артисты не могли скрыть своего удивления, разочарования и иронии. А Марина ещё потащила свидетелей его позора за стол! Хотя Платон готов был от стыда сквозь землю провалиться.
Впрочем, и сама парочка не очень то была расположена задерживаться сверх оплаченного времени. Ссылаясь на то, что у них сегодня ещё полно заказов, они стали отказываться. Однако Марина умела для любого найти нужный аргумент, пообещав ребятам всё компенсировать.
Выпив за здоровье хозяев и за то, чтобы им счастливо жилось в новом доме, гости поскучнели и сидели напряжённые, ёрзая на стульях. «И зачем Марине понадобилось их задерживать?» – недоумевал Платон. А потом до него дошло: других то гостей всё равно не ожидается, вот хозяйке и захотелось хоть какого-нибудь общества, пусть даже за счёт случайных людей. Как-то так вышло, что в этот раз они не позвали никого, хотя обычно в Новый год у них в доме всегда бывало очень шумно и весело…».
Между тем Марина предлагала гостям попробовать того и другого; наложила Деду морозу всего понемногу полную тарелку, и заодно всячески пыталась растормошить приумолкшую снегурочку. При этом сама Марина выглядела очень оживлённой – говорила почти без умолку, много шутила и смеялась. Словно уже была прилично подшофе, хотя успела выпить всего бокал лёгкого вина. Платон видел как жена соскучилась по празднику, как ей хочется оторваться хотя бы на несколько часов от привычной рутины, где она серьёзная и очень ответственная бизнес-вумен, всеми уважаемый топ-менеджер. Понимая это, он тоже старался «быть лёгким». Но получалось это у него недолго, ибо вскоре позвонили Маринины родители.
…– Желаю тебе, Платоша, найти нормальную работу в этом году – бесхитростно напутствовала зятя тёща. Тесть пытался быть более дипломатичным:
– Пусть год у вас будет денежным и удачным. И не обижайся на мою старуху, зятек. Просто она вбивала себе в голову, что её любимый Булгаков был последним стоящим писателем на Руси, который имел право на это звание. А в наше время мужик, мол, не должен тратить себя на графоманию, а заниматься чем-то более приземлённым.
– Спасибо, Николай Пахомович, я учту.
– Нет, ты меня не так понял, Платоша, – почувствовал по голосу его раздражение тесть, – я то так не считаю. Надеюсь, что и Маринка тоже. Она ведь у вас в семье временно за добытчика…
– Спасибо за тёплые слова, Николай Пахомыч.
– Ну, ну, не дуйся на меня, затёк, в наше время все живут не по старозаветному дедовскому «Домострою», а как им удобно. Вон, в Швеции я читал, муж-домохозяйка – обычное явление. У них в Скандинавии «кормящим мужикам» даже декретные платят по уходу за новорождённым, если молодая мама весь день на работе пропадает…
После таких напутствий Воронцову не просто было продолжать изображать лёгкое праздничное настроение, к счастью за стол вовремя вернулись дети.
В десять часов вечера всей семьёй отправились на улицу, чтобы, загадав желание, запустить в новогоднюю ночь небесные фонарики. Это была его идея и детям она понравилась. Всё получилось и в самом деле очень красиво. Задрав головы, Марина, Эмма, Лука заворожено провожали глазами удаляющиеся красные огоньки. Платон же снова и снова, словно мантру, мысленно повторял своё желание, но отчего-то не мог отделаться от неприятного ощущения прощания с чем-то очень важным, будто это уплывала во мрак последняя надежда.
Неожиданно его фонарик, летевший с левого края, погас! В то время как три других продолжали свой полёт.
– Не бери в голову, – бросилась утешать его Марина, – я и без всяких примет знаю, что это будет наш год. К тому же сегодня у тебя будет ещё одна железная возможность повторить попытку.
Вернувшись с прогулки, семья снова ненадолго в полном составе собралась за столом для чаепития. Вскоре не привыкший к поздним посиделкам Лука заснул прямо на плече у папы; Эмма тоже то и дело зевала и клевала носом, у неё слипались глаза.
Уложив и поцеловав детей, родители вернулись в гостиную. До Нового года оставалось всего то нечего: по телевизору уже выступал с традиционной речью президент. Платон взял бутылку шампанского, готовясь открыть её. Но прежде супруги по заведённой у них традиции записали на листочках каждый своё желание. Записки требовалось сжечь одновременно с боем курантов, а пепел растворить в бокале с шампанским и выпить залпом – тогда желание точно исполниться. Новой осечки быть не должно и Платон заранее подготовил всё необходимое для ритуала. При этом он был так серьёзен, что Марина не выдержала и рассмеялась.
Но вскоре и ей стало не до шуток, ибо в самый ответственный момент его пламя погасло, лишь слегка опалив заветную бумажку с самого края. Однако Платон не мог допустить, чтобы его желание не сбылось, поэтому самоотверженно сжевал листочек с написанным и запил его бокалом шампанского. На душе стало немного спокойнее, хотя в животе началась неприятная возня. Но это конечно ерунда, на которую не стоит обращать внимания, ведь теперь у них действительно всё будет очень хорошо. От нахлынувших чувств, захотелось сказать жене что-то очень приятное.
– Ты сегодня просто ослепительна! И этот наряд…он просто супер!
Марина восприняла комплимент как должное, и ответила шутливым упрёком:
– А ты не нашёл ничего оригинальнее этого свитера?
На Платоне действительно был старый свитер грубой вязки. Когда-то в молодости он просто тонул в нём, а теперь едва натянул на себя. Но ему захотелось быть сегодня именно в нём.
– Разве ты забыла, как всего через два месяца знакомства я потащил тебя в байдарочный поход с нашей компанией? И как ты называла меня медведем. Мне вначале это казалось обидным прозвищем, пока ты не рассказала, что я напоминаю тебе в этом свитере, с наметившейся бородой отца. Твоего настоящего отца. (Марину воспитывал отчим, но она говорила, что ей очень долго не хватало отца, который погиб на Севере, когда ей исполнилось всего 13 лет).