Это был первый допрос, который я видел в реальности. Мужичонка, хилый такой, тщедушный, из гражданских, а не военный, сидит, съежившись, а на него все орут:
– Колись, сука!
Он начинает что-то слабо вякать про соцзаконность и требовать прокурора. Ну ему со словами «ща дадим тебе прокурора» и подогнали заместителя прокурора.
Мужичок почувствовал, что пол трясется, и ощутил спиной что-то неладное. Дверь с треском распахнулась. Зашел зампрокурора – такой двухметровый тучный детина в очках с толстыми стеклами. Посмотрел на допрашиваемого, как на насекомое, отметился теми же словами:
– Колись, сука.
– Я ничего не знаю!
– В камеру гада!
Свезли бедолагу в ИВС на трое суток. Там мы с ним поплакались друг у друга на груди. И он со словами «далеко пойдешь, курсант» выдал мне явку с повинной, кому и за что давал взятки.
Дело это было необычное и интересное. Командир автомобильной роты ВВ умудрился организовать небольшой гешефт – вместе с гаишниками от своей части сделал несколько сот левых водительских удостоверений за две сотни рублей каждое. Притом всем желающим, кто по-другому сделать удостоверение не мог, – среди них были и увечные, и даже дальтоник, который тут же врезался в грузовик, не сумев распознать, какой цвет светофора горит. Вызывали мы на допрос даже секретаря райкома, что по тем временам было вообще чем-то невероятным.
В общем, поняли мы, что учили нас не зря. Что мы кое-что можем. И что у нас есть реальная власть от имени государства. Не то чтобы нас сильно тянуло к власти, но все же у курсантика, который еще вчера выгребал пищевые отходы, от этого голова кружилась сладостно.
Потом прокурорская практика – там вообще ты король, потому что при должных усилиях можешь так напроверять войсковую часть, что все командиры с должностей вылетят. В каком-то стройбате я накопал несколько фактов криминала – мордобития там и прочее. Так командир чуть не плакал, умоляя – давай забудем. А я – у меня старший есть, пусть он и принимает решение.
В общем, самолюбие свое мы приподняли нормально так. И работать научились немножко на практике, а не в теории. Интересной была практика в трибунале в Северо-Кавказском военном округе в Ростове. Там впервые увидел дела тридцатых годов, троек, приговоры времен войны, которыми были завалены все архивы.
«А еще он говорил, что немецкий шнапс лучше. Решение тройки – штрафная рота». Дезертирство – расстрел. Строго было.
Много интересных дел трибунал рассматривал. Так, перед нашим прибытием окружной судья приговорил к расстрелу офицера КГБ. Он при зарплате триста рублей набрал около миллиона рублей взяток со священников, которых курировал. Без его ведома ни один перевод в новый приход не мог состояться. А денег уже тогда в церкви было предостаточно.
С практики мы приехали – и опять к нарядам, караулам и в столовку. В общем, опять выяснилось, что ты вовсе и не белый человек, а снова кухонный негритенок. И можешь только первокурсникам втирать о своей нереальной крутости – они на тебя смотрят с уважением, поскольку ты был на следственной практике, а они даже не знают, доживут ли до нее.
Глава 12
Распределение
Распределение – это было шоу! Судьями трибуналов назначали с двадцати пяти лет, а мы были в основном младше, поэтому нас сначала отправляли начальниками канцелярий. В трибунале всегда считалась работа солиднее. Во-первых, трибуналов меньше, чем прокуратур, и они обычно в больших городах, а не в каких-то глухих деревнях. Во-вторых, судьи получали больше. В-третьих, работа гораздо спокойнее. В четвертых, была возможность уехать в загранку – в группу войск. Поэтому трибунал всегда выбирал лучших, отличников, зная, что они согласятся на это.
У нас курс был каким-то сдвинутым по фазе. Мы наслушались лекций по криминалистике, насмотрелись на профессора Кондратьева в Институте судебной психиатрии имени Сербского. И нам всем вдруг сразу захотелось в следствие, на передовую – примерить на себя фраки непримиримых борцов с уголовной преступностью, которым суждено изменить мир. В результате в трибуналы вообще все идти отказались. И их кадровики чуть не плача зазывали нас, как на ярмарке расписывая преимущества своей именно службы – для них это был абсурд.
Несколько человек отправились в юридическую службу – юрисконсультами. По-моему, кто-то даже попал военным адвокатом – такая ерунда была в группах войск, где гражданского адвоката взять неоткуда. Но основная масса – это рабочий класс, следователи прокуратуры. И вопрос главный: кто куда поедет?
Самый блатной, естественно, Московский округ. Он был зарезервирован для детей и внуков. Все расписано, и чужим туда можно не надеяться и не стремиться.
С первого курса нам говорили: кто лучше учится, тот лучше распределится. Может, когда-то так оно и было. Но во время нашего выпуска прокурор Среднеазиатского округа накатал гневную бумагу в ГВП, что ему присылают из института одних двоечников – так и было, туда отправляли залетчиков. Прокурору кадровики вняли. И всех наших отличников запихали в Киргизию и Казахстан. Мой друг с красным дипломом уехал в Киргизию и несколько лет обслуживал всю республику, не вылезая из самолетов и поездов.
Забайкальский военный округ, который переводили как «забудь вернуться обратно». Льготной зоной он не считался, в отличие от северов, и служить там могли десятилетиями, перемещаясь из каких-то там деревень в Монголию и обратно. Его тоже решили разбавить отличниками.
Помню, один из наших краснодипломников, умница, отличник, с каменным лицом выслушивает приговор кадровика:
– В Лесогорск ЗАБВО распределяетесь. Да, климат там тяжелый. Оперативная обстановка сложная. Квартир нет. С едой туго. Но вы не бойтесь, лет через десять мы вас заменим.
Парень не выдержал и процедил:
– Да пошел ты на…
Кстати, побывав в должности зампрокурора ЗАБВО, теперь он заместитель начальника военно-следственного управления по Москве, так что у него заслуженно все сложилось на отлично. Человек сделал себя сам, своим умом и трудолюбием.
Я попросился в Закавказье – там тепло, вино, хачапури и города большие. Меня туда и направили. Как раз приказ был – кавказцев туда не направлять. В развитие этого приказа все кавказцы вместе со мной туда и поехали – у них у всех обстоятельства были исключительные.
Поскольку институт был выше по статусу, чем обычное военное училище, давал академическое образование, то нас страшно бесило, что мы как обычные люди вынуждены носить синие поплавки военных училищ. Имели право на белые академические поплавки, но нам их никто не давал. И вот перед выпуском наши предприимчивые прапорщики-хозяйственники втихаря развернули бойкую такую торговлю – то ли десятку академический значок стоил, то ли типа того. Затраты оправдались – в войска уехали не какие-то там синепоплавковые «дубы», а «академики»! Кстати, на местах эта пыль в глаза действовала. Не раз слышал уважительное: «Такой молодой, а уже академию окончил!» Поступление в академию было мечтой для строевого офицера, а тут лейтенант – и уже оттуда. Завидно же!
Глава 13
Военные юристы
Ну, а что теперь с моим родным вузом? Недавно проезжал мимо него, и меня поразило, насколько же он маленький. Для меня это был целый мир, а сейчас всего лишь небольшая застроенная площадка. И невзрачно как-то. Шикарный забор чугунный с пиками, на которых самовольщики боялись пронзенными повиснуть и куда мы вешали стащенный из кабинета криминалистки манекен в военной форме, который дежурные принимали за обнаглевшего курсанта-самовольщика – сейчас вместо него унылая бетонная ограда. «Хилтон» снесли, на его место водружен жилой дом со стеклянными окнами в рост. Все не то и не так. Или это старческое брюзжание?
Перемены тряхнули наш институт сильно. Когда напасть и мор навалились на нашу страну, какое-то болезненное мироощущение проникло и туда. Девяностые стали переломом. Пошло разложение. Шустрые курсантики уперли несколько ящиков с автоматами – воришек поймали, автоматы вернули, но после этого огнестрельное оружие из института вывели и караулы кончились. В «Хилтоне» юристы-старшекурсники со знанием дела уже начали влезать в какие-то юридические аферы – там все время различные правоохранительные органы изымали то наркотики, то большие суммы денег.