– Как это – задержать? – удивился Олег.
– Найдем способ, – усмехнулся Старков и добавил отрывисто: – А вы идите, как условились. Это приказ.
8
Отдав свое оружие ребятам – в последний момент Старков решил, что карабин ему не понадобится, – он снял исподнюю рубашку и, размахивая ею, как белым флагом, пошел наперерез через кусты к застрявшему грузовику.
Увидя человека, размахивающего рубашкой, эсэсовцы, кроме тех, кто разбрелись по лесу в поисках партизан, угрожающе подняли автоматы.
– Хальт! – скомандовал один из них.
– Шпрехен зи руссиш? – крикнул Старков.
Из легковушки вылез уже знакомый издали оберштурмфюрер с длинным прямым носом и клоком рыжих волос, спускавшихся по-гитлеровски на лоб. Он иронически оглядел застывшего с поднятыми руками Старкова.
– Кто ты есть? – спросил он лениво. – Партизан? Мы не разговаривать с партизан. Мы их эршиссен. Пиф-паф.
«Могут и расстрелять, – подумал Старков. – Без переговоров. Пиф-паф – и все. Да нет, пожалуй, не расстреляют так сразу. Покуролесят хотя бы из любопытства. Оно у носатого на морде написано. А мне важно затянуть канитель. Задержать, задержать их во что бы то ни стало. Да подольше, пока не полетят к черту экраны». Он уже рассуждал не как ученый Старков, а как партизанский политрук Старков, под дулами нацеленных на него автоматов придумывавший что-нибудь заковыристое.
– У меня есть сообщение, господин офицер, – сказал он нарочно дрожащим от страха голосом, хотя страха-то у него и не было: не все ли равно, как помирать, если приходится помирать.
– Со-об-ще-ние, – повторил по слогам носатый. – Миттейлунг. Хорошо. Геен зи хир. Близко. Еще близко.
Старков подошел, чуть прихрамывая – у него уже было на этот счет свое соображение – и не опуская рук.
– Говори, – услышал он.
Ну как говорить с призраком? Даже не с призраком, а с искусственным материализованным покойником. Да и покойники-то не ведают, что они уже тридцать лет как покойники, а если кто и жив сейчас, так не знает, что ему сейчас придется «эршиссен» Старкова. Странное состояние полусна-полуреальности охватило его. Но дула автоматов отразили искорки солнца, выглянувшего на мгновение из-за свинцовой пелены туч. Сталь этих автоматов была совершенно реальна.
– Я сказать: говори. Заген, заген, – повторил носатый.
– В лесу партизан нет, – сказал Старков. – Была только группа разведчиков. Трое вместе со мной. Двоих вы кокнули.
– Что есть кок-ну-ли?
– Пиф-паф, – ответил, стараясь не улыбаться, Старков.
– Во ист партизаненгрупп? Отряд, часть? – добавил носатый.
– Ушли к железной дороге. В деревне одни старики и дети. А штаб отряда за Кривой Балкой. Примерно там. – И Старков показал в противоположную от деревни сторону. – Сорок минут туда и обратно.
Он нарочно выбрал не слишком отдаленный отсюда район. Потерять час-два на проверку носатый бы не рискнул. А сорока минут вполне достаточно. Да и до деревни надо потом добраться: клади еще тридцать минут по такой грязи. Никакие экраны столько не выдержат. Правда, его, Старкова, могут и расстрелять, когда вернутся ни с чем из-за Кривой Балки посланные туда солдаты, но что ж поделаешь: людей в деревне надо сберечь. И опять думал это не физик Старков, а политрук Старков образца сорок второго года.
Носатый посмотрел в указанную Старковым сторону.
– Дорт? – удивился он. – Повтори.
– За Кривой Балкой.
Носатый пошевелил губами, достал из нагрудного кармана в несколько раз сложенную карту, приложил ее к дереву и, пошарив глазами, ткнул пальцем в какую-то точку.
– Штаб? – повторил он. – Вифиль зольдатен? Сколько охранять?
– Человек десять.
– Цеен. Зер гут.
И тут же усомнился:
– А если ты врать, почему я верить? Где автомат?
– Бросил в лесу, когда бежал к вам.