Не поверят, конечно, в ваши штуки со временем. О бандитах говорить будем, о бандитах в бывшей немецкой форме. Где-нибудь старый трофейный склад ограбили, а теперь в село идут. Не очень мудро придумано, но если на серьез брать – поверят. Главное, чтобы подготовились к встрече.
– Вот и я о том же, – закричал Раф. – И побыстрее.
– Горячку не пори. – Председатель встал, взял со стула дождевик. – Пошли по дворам.
Они прошли через комнату, где председательское семейство ожидало окончания таинственного разговора.
– Вот что, бабы, – на ходу распорядился хозяин. – Тут дела такие, что лучше вам из дому не показываться. Заприте двери, ставни закройте и сидите тихо. – Подумал, что надо бы объяснить не очень понятный приказ, и добавил: – Тут в округе банда объявилась. Милиция из города выехала уже, по следу идут. Так что лучше погодить. Понятно?
И, не дожидаясь ответа, вышел в сени, сорвал со стены двустволку, взял сумку с патронами, сунул под плащ.
– Теперь они носа не высунут, – шепотом сообщил он Рафу. – Тут меня вроде слушаются – и дома, и в народе… Ты вот что, иди по левой стороне улицы, а я по правой. Говори: председатель зовут, дело есть. Пусть ружья берут. Через десять минут – на околице.
– Послушай… – сказал Раф. Он не умел и не любил о чем-нибудь просить, а тут надо было, нельзя не просить: что же он, хуже других? – Послушай… У тебя лишнего ружья не найдется?
– Кому?
– Мне. Не взял из Москвы, – соврал Раф. – Забыл, понимаешь. А как же сейчас без оружия?
– Да, брат, без оружия сейчас нельзя. – Председатель вроде бы поверил наигранной беспечности Рафа, а может, и нет, – кто знает хитрого мужика, – только снял с плеча двустволку свою. – Держи.
– А ты, Петрович?
– Я у Фрола возьму. У него несколько. Да бери, бери, тебе говорят. – И только спросил невзначай: – Ты с этой системой знаком?
Раскусил он, раскусил напускную беспечность студента, только не хотел обижать, позорить сомнениями: знал, что не время сейчас, – может быть, бой впереди. И Раф понял это и был благодарен тактичности председателя, который – известно было! – и кричать любил, и поматериться, и высмеять неумеху. А тут смолчал. И Раф не стал что-то объяснять или оправдываться, кивнул в ответ: знаком, мол. Да и видел он не раз, как легко обращался с такой же двустволкой Димка – дело нехитрое, – закинул небрежно на плечо, толкнул дверь на улицу:
– Пошли…
А председатель остановился вдруг, посмотрел на него просительно:
– Парень, а ты не разыгрываешь?
– Тогда иди домой, – зло сказал Раф, – и досматривай телевизор. И спокойно, и понятно, и чертовщины никакой нет. А то, что наши в лесу – трое против тридцати, так это так, между прочим, пошутил, значит.
– Эх, не понял ты меня. – Председатель даже рукой махнул. – За такие шутки я б тебе голову свернул. Я же поверил тебе: не мог не поверить. Только наука ваша для меня – китайская грамота. Вот она, моя наука: когда сеять да когда жать. А ваше – ни-ни… Ты не злись, парень: мы же – как хохлы в поговорке, пока рукой не пощупаем – не поймем… Ну да ладно, давай поторопимся.
7
Старков ошибался: война не была объявлена. То ли за ревом двигателя не слышен был выстрел, то ли еще какая-нибудь причина, только дверца машины хлопнула и долговязый шофер наклонился над колесом.
– Что там еще? – крикнул ему кто-то из передней машины.
– Должно быть, прокол, – виновато ответил шофер, ощупывая покрышку.
Старков поймал его на мушку: удобная мишень, задержал прицел и… опустил карабин. Подумал: не время сейчас, получена новая отсрочка, причем совсем уж неожиданно. И сам усмехнулся: хитришь, солдат, испугался по живой мишени хлопнуть, отвык за тридцать лет. Отсрочка отсрочкой, а вот что будешь делать, когда и она кончится.