Балашиха — бандиты расстреляли поджидающую их милицейскую засаду, убили оперативника и постового.
Преступный мир доходит уже до того, что объявляет войну целым подразделениям — притом войну явную. В Санкт-Петербурге кавказцы, недовольные действиями ОМОНа, пытавшегося навести порядок на рынках, подстерегли двух бойцов, подрезали ножами и попросили передать, что на следующий день назначают разборку всему ОМОНу. Ошарашенные сотрудники отряда сперва потеряли дар речи. Потом заявили, что объявляют забастовку или пишут все как один рапорта, если их не пустят на эту стрелку. Вызов был принят. Подключили РУОП. В назначенное время на место грядущей разборки начали стягиваться кавказцы. Их встретили достойно. Выместили всю накопившуюся злобу. Машины «скорой помощи» только успевали увозить пострадавших детей Кавказа. Урок пошел на пользу. Бандиты поняли, что существуют не только закон писаный и закон гор. Есть еще неписаный милицейский закон. И по нему бандит всегда останется в проигрыше. Погром в Питере кавказцы запомнили надолго. После присылали ходоков в ОМОН мириться: «Не правильно нас поняли. Мы с теми, кто это устроил, разберемся». И, видимо, разобрались, поскольку людей, придумавших забивать стрелку милиции, больше никто не видел. Случай не единичный. В других местах мафия пробовала идти на такие же шаги, но всегда оказывалась в проигрыше, поскольку бороться в открытую, силовыми методами пусть и с сильно ослабевшей, но все-таки еще достаточно мощной правоохранительной системой ни одна банда, как бы велика, богата и влиятельна она ни была, не в состоянии. Ну, а там, где не действует сила, действуют адвокаты, путаные законы, подкуп.
— Марс, — сказал Савельев.
— Ты смотри, играть научился, — покачал головой Долгушин. — Давай еще?
— И давно вы в нарды режетесь? — спросил Аверин.
— С утра, — сказал Долгушин. — Японская забастовка. Люди сидят на рабочих местах, работают, но спустя рукава… Слава, я же говорю — всем до фонаря. А нам больше других надо?
— Получается, что больше.
— Ты прав, — Долгушин кинул кости и начал быстро переставлять шашки.
Голова у Аверина была как налитая чугуном. Спал он плохо. На соседку нашел очередной бзик, и начиная с восьми вечера до восьми утра с периодичностью в полминуты она распахивала дверь своей квартиры, а затем с размаху захлопывала ее. Псих-больные отличаются большой физической силой, Аверин в очередной раз смог убедиться в этом. Била дверью она так, что дом, казалось, рухнет. К двум ночи Аверин уже созрел для того, чтобы вызвать «Скорую», но потом передумал. Стало жалко соседку. Ее уже забирали в дурдом, она выходила оттуда высохшая, тихая, какая-то пришибленная, от былой неистовости и агрессивности не оставалось и следа, и такая она вызывала у Аверина куда большую жалость, чем во время приступов. Но если так дальше пойдет, придется организовывать ей путевку в скорбное заведение.
Утром он отправился сразу на Петровку. Савельев планировал задержание бригады из Астрахани, которую некая коммерческая структура пригласила убрать банкира. Информация пришла из Астраханского угрозыска, и Аверин занимался ее реализацией. Савельев сидел в своем кабинете, злой и угрюмый.
— Чего скучаешь? — спросил Аверин. — Как с астраханцами?
— Заказ отменили. Они утром встретились с представителем заказчика и укатили обратно. Тормозить мы их не стали — бесполезно. Оружия у них при себе, естественно, не было.
— Плохо.
— Вот, посмотри, — Савельев протянул сегодняшнюю «Правду».
На всю последнюю полосу шла статья известной журналистки КРИМ-ПРЕСС-ТАСС Ларисы Кислицыной, посвященная ее излюбленной теме — противоправной деятельности Отари Квадраташвили и связям с мафией народного артиста СССР Иосифа Кобзева.