— Прости меня, — лицо Элайджи было мертвенно бледным, в темных глазах застыло отчаянье, — я думал уберечь тебя…
— От чего? — Анна уже кричала — от боли? Тебе это не удалось, и это еще мягко сказано! Тебе даже не пришло в голову поинтересоваться моим мнением!
— Ты была очень молода, и я…
— Я всегда буду моложе тебя! Всегда! — глаза Анны потемнели от гнева, — и ты теперь всегда будешь принимать за меня решения? Не оставляя мне даже выбора? И почему ты раньше не рассказал мне об этом? Хотел сначала поиграть с чувствами наивной дурочки?
Услышав последние слова, Элайджа дернулся как от удара. Увидев, как боль затопила его темные глаза, Анна поняла, что перегнула палку. Она прикрыла веки, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Вся ярость, которая, казалось, заполняла ее с головы до ног, вдруг исчезла, и ей на замену пришло понимание того, что она причиняет боль любимому. Минуту назад ей хотелось этого больше всего на свете, но сейчас вместо ожидаемого удовлетворения, она чувствовала лишь боль. Его боль. И это перекрывало все остальные эмоции.
Ей хотелось сказать ему об этом, но, открыв глаза, она поняла, что его уже нет в комнате. Тяжело вздохнув, Анна опустилась на подушку и прикрыла глаза. Им обоим нужно было время.
========== Часть 25 ==========
Анна проснулась, когда небо уже окрасилось в бордовые тона заката, а в спальне царил полумрак. Она потерла глаза, огляделась и поняла, что так и осталась в комнате Элайджи. Откинувшись на подушку, девушка почувствовала знакомый древесный запах и улыбнулась. Вся злость, которая бурлила в ней еще несколько часов назад, исчезла, будто ее и не было.
Да, он сделал выбор за нее. Но выбор этот, Анна знала это точно, был не столько за нее, сколько ради нее. Ради ее счастливой безопасной человеческой жизни, которую Элайджа ей искренне желал. Виновен ли он в том, что не знал, что она желала прямо противоположного?
«Нет» — ответила себе Анна, и это было правдой.
Ведь он не знал о ее чувствах. Она и сама не понимала их до конца, даже встретившись с ним в той старой хижине, когда он спас ее от Охотников. Только потом, много позже, к ней пришло осознание того, что эта тяга, безумное желание, вызывающее эротические видения, и чувство абсолютной безопасности в его присутствии и были любовью.
А ведь чувства вампиров, Элайджа сам рассказывал ей об этом, были намного сложнее. И сильнее. И все же, несмотря на это, он нашел в себе силы оставить ее. В отличие от того же Клауса, который легко поддался уговорам Марии и совершил с ней то, о чем она толком и не знала, то, что невозможно было изменить, и то, из-за чего она чуть не погибла, попавшись под горячую руку ведьмы.
Элайджа был благородным древним вампиром. И это было источником вечного недовольства его семьи, потому что он жил по своим принципам, руководствуясь честью. Это вызывало досаду, недоумение и порой даже бесило, но это было неотъемлемой частью его сложной натуры, его самого. И одной из причин ее любви.
Неожиданный стук в дверь прервал размышления девушки.
— Белоснежка! — Анна узнала Ребекку, — я знаю, что ты не спишь! Мы с твоей сестрой немного поспорили, но все уже в прошлом. И мы идем в бар слушать джаз! А ты идешь с нами. Но даже не смей смотреть там на бурбон! Я вхожу…
Через мгновение дверь распахнулась и на пороге появилась первородная блондинка в коротком красном платье, а из-за ее спины выглядывала Мария, в руках которой был целый ворох одежды разных цветов.
— А где Элайджа? — вырвалось у Анны почти против воли.
Глаза Ребекки округлились от удивления.
— Ты уже не злишься? — с улыбкой спросила она, — это добрый знак. Он поехал с братьями на поиски какой-то магической штуки для твоей защиты. Как видишь, так или иначе, его интересы сводятся лишь к одному. Ты простила его?
— Да, — легко ответила Анна и улыбнулась, — мои интересы, знаешь ли, тоже весьма однообразны.
Мария захлопала в ладоши, а Ребекка хитро улыбнулась, слегка прищурив глаза.
— Но ему мы пока об этом не скажем, — медленно проговорила она, пристально глядя на Анну, — и даже не спорь, Белоснежка! Элайдже полезно будет подумать, куда может завести его упрямство. В любом случае у нас теперь даже не один повод для праздника! У тебя пять минут на сборы!
— Нужна помощь? — спросила сестру Мария, раскладывая на постели принесенные наряды.
— Думаю, справлюсь, — хмыкнула Анна и принялась рассматривать принесенную одежду.
— Что насчет бурбона, дорогуша? — обратилась к Марии Ребекка.
— Отличная мысль, — усмехнулась та и через мгновение обе блондинки скрылись за дверью.
Пару минут Анна разглядывала лежащую на постели одежду, пока не остановила свой выбор на белом платье свободного покроя с открытыми плечами. Она уже собиралась надеть его, но в дверь вновь постучали.
— Я же сказала, управлюсь сама! — недовольно воскликнула девушка, распахивая дверь, — Ребекка, я…
Но договорить она не успела. Резкая боль в висках заставила девушку буквально сложиться пополам. Последнее, что Анна запомнила, перед тем как темнота накрыла ее, были безумные черные глаза старухи, прожигающие ее насквозь, а потом все исчезло.
— Она простит тебя, — уверенно сказал Клаус, не отрывая глаз от дороги.
Они возвращались в Новый Орлеан после визита к знакомой Колу ведьме, которая обещала сделать для Анны оберег. За все время, пока они были в пути, Элайджа не проронил ни слова, сохраняя спокойно-безразличное лицо. Но Клаус знал своего брата тысячу лет. И за все это время еще ни разу не видел такой боли в его глазах.
— Я ее отпущу, — глухой голос вампира неожиданно нарушил тишину, и сидящий на заднем сидении Кол, вздрогнул, очнувшись от дремы, — если она захочет уйти, я не стану держать…
Услышав это, ведьмак округлил глаза, обреченно качая головой, и с негодованием проговорил:
— Ты абсолютно безнадежен, Элайджа! И Белоснежка…
— Кол… — попытался прервать младшего брата Клаус, но ведьмак решительно отмахнулся от него.
— Нет уж, дай мне договорить! Ты встретил лучшую девушку в мире! Мало того, эта девушка - твоя Истинная любовь, и она беременна. Но вместо того, чтобы приложить все усилия к тому, чтобы сделать ее счастливой, ты опять хочешь причинить ей лишь боль! Ты думаешь, она хочет уйти? Нет, я просто не верю, что мой брат может быть таким идиотом! Она тебя любит! С твоим занудством, плесневелым благородством и совершенным неумением выражать свои чувства, и даже с маниакальным рвением принимать решения за других, не интересуясь их мнением. У меня это просто в голове не укладывается, но это так. И я уверен, она уже простила тебя и ждет нашего возвращения, чтобы продолжить то, чем вы занимались во время драки Марии и Ребекки. А если это не так, клянусь, я приму постриг!
— Смелое заявление! — рассмеялся Клаус, когда речь ведьмака закончилась, — но знаешь, Элайджа, и я сам не верю, что говорю это, но наш младший братец прав. И не забывай, насколько я близко знаком с ее сестрой… Умение прощать — их семейная черта.
Элайджа посмотрел на брата, и гибриду показалось, что в его глазах мелькнула улыбка.
— Я приму к сведению твои умозаключения, Кол, — после недолгого молчания, холодно проговорил Элайджа, оборачиваясь к ведьмаку, на что тот лишь обреченно закатил глаза.
— Бедная Белоснежка! И с этим занудой ей жить! Надеюсь, ей все же хоть немного повезет, и ваш ребенок будет похож на меня. Или Ребекку.
— Легка на помине! — усмехнулся Клаус, глядя на монитор телефона, на котором высветилось имя сестры.
— Мы скоро будем, — без приветствия начал гибрид, принимая вызов, и на его лице появились милые ямочки. Но он тут же замер, когда услышал дрожащий голос Ребекки:
— Охотники и древняя ведьма… Они забрали ее…
Сидящий рядом Элайджа издал странный, похожий на рык, стон, и Клаус стиснул зубы, проклиная вампирский слух.
— Полчаса, — отчеканил гибрид и сбросил вызов, оборачиваясь к старшему брату, — мы спасем ее, Элайджа, даже если мне придется вырвать глотки всем чертовым ведьмам на этом свете.