Так в его жизнь вернулся Фил.
Декабрьский неприветливый ветер скользнул по ногам. Тошнота, перемешанная с болью, заполнила каждую клеточку груди. Сознание куда-то снова ускользало, короткими вспышками воспоминаний перед глазами проносились последовавшие за тем вечером три месяца.
Как они потом с Валеркой до полночи сидели на кухне в их квартире, Ольга прикладывала примочку за примочкой к его фиолетовому глазу, а они с Филом смеялись, что все эти годы жили чуть ли не в соседних домах, и ни разу не встретились. К слову Фил, хоть и удивился получившемуся раскладу, но ни слова ни сказал, лишь тепло обнял Ольгу, когда она с тихим радостным вздохом: «Валера…» обхватила его за плечи.
Как потом уже вчетвером завалились без предварительной договоренности в какой-то крутой бар в центре Москвы, и только корочка Белова помешала пролиться крови после того, как Космосу показалось недостаточно Мэри в соответствующем напитке.
Как Белов всячески демонстрировал полное отсутствие интереса к его жизни и даже ни разу потом не заводил больше разговоров ни об Ольге, ни о его, Пчелкина, исчезновении двадцать с лишним лет назад, в то время, как от Карпатыча почти каждый день поступала информация о попытках взломать его сеть или запросах по его телефонным номерам.
К слову дело, подкинутое Карпатычем, из-за недоработок в обосновании проекта, отложили на несколько месяцев, и Пчелкин даже успел немного забыть о нем. Возвращение в его жизнь старых друзей приносило море, казалось бы, забытых эмоций. Ровно до того дня, как… Он очень хорошо запомнил тот день. Холодный декабрьский день, когда все закрутилось вновь. В тот вечер они сидели все в том же баре, обсуждая, не справить ли им приближающийся день рождения Пчелкина в каком-нибудь характерном месте, чтобы он запомнился ему навсегда.
Накаркали, называется…
- Да пошел ты… – сил плюнуть в эту самодовольную физиономию не было, да и расходовать их в его положении было крайне неразумно.
«Перекресток семи дорог, жизнь моя…»
Держащая его волосы рука разжала пальцы. Голова обессиленно упала на грудь. Словно в тумане послышался скрежет цепей, заведенные за спину руки снова потянуло вверх, выворачивая из плеч. Пронзившая тело боль яркой вспышкой вернула его в тот вечер, когда, выйдя из машины подвозившего его Фила, уже у самого подъезда его ослепили фары, и знакомая фигура в длинном пальто вышла из припаркованной поодаль машины.
====== Глава 8. Серый кардинал. ======
- Да, Олюш, скоро буду. Знакомого у подъезда встретил. Поболтаем немного и приду. Не волнуйся, я недолго. – Выключив телефон, Пчелкин повернулся к сидящему рядом человеку. – Какими судьбами, Ваше Высокопреосвященство? – усмехнулся, глядя на собеседника.
- Его Величество собирает тайную гвардию, – поправив подол пальто, не глядя на Пчёлкина, невозмутимо ответил его сосед по заднему сиденью машины. – Враги государства не дремлют, уже заслали своих гонцов.
- Достаем запылившиеся клинки? – усмешка все еще играла на губах Пчелкина, но в глазах уже читалось полное понимание ситуации.
- Шутки в сторону, Витюш… – повернулся к нему собеседник.
Пчелкин молча кивнул. Он и сам уже понял, что неожиданное затишье закончилось. Если уж сам Леонидыч собственной персоной…
- Я только что от него… – собеседник то и дело, смотря в окно, кусал губы. Пчелкин за двадцать лет уже знал, это верный знак того, что первоначальные условия ситуации меняются до неузнаваемости, настолько, что следующим его шагом должно быть написание завещания. – Через неделю испытания. Два дня назад по нашим каналам пришло предупреждение, что Вашингтон заслал в Москву человека. Задача и проста, и сложна. Внедриться в сопровождение испытаний и скопировать все: от и до. Плюс чертежи и технические характеристики.
- Кто крыса, известно? – моментально изменившийся голос, опыт прожитых лет научил Пчелкина концентрироваться за секунды.
- Есть подозрения, – кивнул собеседник, – группа дезинфекторов работает. Нам же поставлена следующая задача… – снова взгляд в сторону Пчелкина.
И неожиданная пауза. Когда ты понимаешь, что сказанные следом слова разделят жизнь твоего человека на до и после, и каким будет это «после» не знает никто, даже ты. Приведя Виктора двадцать пять лет назад в «Валькирию», Игорь Леонидович Введенский прекрасно понимал, какую ответственность берет на себя. Мы в ответе за тех, кого… Тогда он сразу дал парню полный расклад, пообещав не похожую на киношную и книжную жизнь, в который каждый день живется как последний, каждый вдох на пределе, когда понимаешь находящихся рядом с полувзгляда, когда идешь вперед, не оглядываясь и лишь слепо доверяя тем, кто за твоей спиной. И не знаешь, идя в новый день, чем он для тебя закончится. «Жизнь не гарантирую, смерть – да» – сказал он ему тогда, глядя прямо в глаза. И не отводил взгляда, пока не услышал: «Да». Почему-то именно от Вити другого ответа он не ожидал. И почему-то из всей их четверки именно его видел в «Валькирии». Не амбициозного Белова, не вспыльчивого Холмогорова, не самого в себе Филатова. А его – с вечной ухмылкой на губах, с этими чертиками в глазах… Но за всем этим Введенский еще тогда, в далеком 1991 разглядел характер – упорный, преданный, отважный. И не ошибся, в чем не единожды убедился за прошедшие годы.
- Что надо делать?
Введенский посмотрел на сосредоточенного Пчелкина, вспомнил двухчасовой разговор в Кремле. Прекрасно понимал уровень соперника, уровень сложности поставленной Президентом задачи. Ему ясно дали понять, на какой риск пойдет выбранный им человек. Глядя на Виктора, сейчас, в эти минуты, когда светится теплом знакомое окно, ожидающее его домой, Введенский как никогда осознавал степень своей ответственности. Еще есть время, еще можно все изменить, сказать: «да ничего, иди к семье», отмотать, переиграть будущую партию. Не дать оборваться еще одной жизни, почти стопроцентно не лишить кого-то мужа и отца. Введенский ненавидел эти минуты, минуты тех решений, что потом заставляют, заперевшись в кабинете, выть, сжимая руки в кулаки до крови, а потом вешать очередную черную ленточку на фото того, с кем еще совсем недавно…
- Завтра пробный запуск программы сопровождения, – решение принято, прости, Витя… – точнее, закидывание наживки. Если крыса проявится, надо засечь ее координаты, внедриться в их систему и установить блокиратор, который должен будет сработать в определенное время, не раньше, чтобы не спугнуть их. Не допустить их в систему, не дать скопировать секретную информацию лишь половина задачи. Вторая половина – вычислить и нейтрализовать, загнать в ловушку. Игра пойдет серьезная, Витя. На основных испытаниях через неделю будет присутствовать американский президент, и от нас с тобой зависит, кто посмеется последним.
Когда он бросил курить? Лет в двадцать, кажется… Сейчас у Пчелкина появилось острое желание затянуться, да посильнее. Подняв голову на светящееся родное окно, сглотнул, прикрыл глаза. В тишине машины слышал размеренное дыхание Введенского и бешеный стук собственного сердца. Если он сейчас скажет «нет», никто не будет его заставлять, настаивать, принуждать.
- Сколько у меня будет времени? – повернулся он к Введенскому.
- Сутки их засечь, – иного ответа тот от Пчелкина не ожидал, Витя был одним из немногих, за кого Введенский мог гарантированно ответить и не ошибиться. – Сутки установить блокиратор. За два дня до основных испытаний будет запущено уже настоящее сопровождение. Тогда они и просекут, что их «пометили». Чтобы соскочить, им нужно будет в кратчайшие сроки слезть с крючка. Ты не должен дать им это сделать. Крысы должны будут сидеть под замком, пока не пройдут испытания. Карпатыч говорил, у тебя есть волшебный сыр для нашей мышеловки.
Пчелкин кивнул, пароль к Мишиной программе должен будет сыграть не последнюю роль в решении поставленной задачки и в вытаскивании его задницы из всего этого дерьма.
- Отлично… – Введенский говорил привычно коротко, спокойно, кому-то могло даже показаться, равнодушно. Но только он один знал, скольких седых волос и нервных клеток ему будет стоить это задание.