Лебеди не пострадали во время смуты, но ни ромея, ни девушки не было ни среди живых, ни среди мертвых.
…Скрываясь днем в лесных чащах, Коломон и Кундуз с небольшим отрядом беглых рабов шли по ночам в сторону реки Тан[26] .
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
IV
Ногаю, единственному сыну Татара, рожденного от младшего сына Джучи —Буала, во времена, когда Бату-хан двинулся на Европу, исполнилось двадцать лет. Был он смел и горяч. Ни его дед Буал, ни отец Татар не прославили себя в походах, не добились звания хана. По заведенному Чингиз-ханом порядку, они принимали участие во всех делах Орды, но после походов непременно возвращались в свой улус, чтобы предаться усладам мирной жизни.
Последним улусом Татара после возвращения его из Восточной Европы стала крымская земля. Ставку же свою он устроил в городе Кафа.
Под началом Ногая во время походов на орусутов и угров были тумены, состоящие из монголов-хадаркинцев и мангитских всадников.
И те, и другие славились как отличные воины, замечательные стрелки из луков. Хадаркинцы, кроме того, отличались неукоснительным выполнением заветов Чингиз-хана и свято придерживались введенной им железной дисциплины. Недаром глава их рода Мунир Куран был в свое время эмиром и командовал правым крылом Чингизова войска.
Тумены Ногая не знали поражений. По этой причине Бату-хан сделал его наибом[27] в завоеванных им Болгарии и Молдавии. Но, после того как основное войско монголов вернулось на берега Итиля, Ногай, оставшийся всего с двумя туменами, не смог долго удерживать в повиновении покоренные народы. Обстоятельства сложились так, что он вынужден был через два года привести свое поредевшее войско в улус отца, в Крым. Татар уже умер, и улус по праву принадлежал Ногаю.
Но великий Бату-хан рассудил иначе. Он повелел Ногаю прибыть в Сарай и сделал его лашкаркаши всего золотоордынского войска.
Ногая повиновался приказу, но природная осторожность, умение предугадывать будущее заставили его оставить в отцовском улусе большую часть преданных ему воинов-хадаркинцев. Он оставил им все, что награбили они в походах, и кроме того наградил каждого из своей казны.
Пользу от своего поступка Ногай ощутил много лет спустя, когда решил вступить в борьбу с ханом Золотой Орды — Токтаем. Монгольские воины не забыли его доброты. Все, как один, они пришли под его знамя и стали верной и надежной опорой. Уже тогда хадаркинцы и мангуты, населявшие Крым, назывались ногайцами. И не того, кто сидел на троне Золотой Орды, величали они ханом, а своего повелителя Ногая.
После смерти Бату менялись в Орде ханы, а Ногай по-прежнему оставался лашкаркаши всего войска, потому что не было ему равных в смелости и прозорливости. Простые воины ценили его за щедрость и справедливость и готовы были идти за ним в огонь и воду.
Сила всегда на стороне того, в чьих руках многочисленное и преданное войско. Берке не был похож на великого Бату-хана. Тот сумел создать могучую Золотую Орду. Берке же старался хотя бы сохранить ее в целости, не дать другим отпрыскам Чингиз-хана растащить земли, завоеванные братом. Огромное тщеславие, тайные, далеко идущие замыслы заставляли его думать о близкой вражде с ильханом Кулагу, с потомками Джагатая, с Кубылаем и Арик-Буги.
Не понимая, что ему не дано совершить то, что сделал Бату-хан, Берке помышлял об огромном государстве, в которое бы вновь, как при великом Чингиз-хане, вошли все земли, принадлежавшие когда-то единовластно его деду. И править всей этой империей должен был не Каракорум, а Золотая Орда.
Подолгу обдумывая в одиночестве свои замыслы, Берке вдруг начал опасаться Ногая. Что из того, что ни дед его, ни отец не являлись ханами? Ханство — удел старших сыновей Джучи. Таков закон чингизидов.