— Моя вина в другом… Мы, потомки Чингиз-хана, должны думать о том, чтобы постоянно росло и крепло великое монгольское ханство, созданное нашим дедом. И если хотим, чтобы аруах — дух монголов и дух Чингиз-хана — всегда был с нами, мы не должны сажать на ханский трон сына, рожденного от дочери завоеванной страны. — Бату-хан помолчал. — Хан, вскормленный молоком женщины из побежденной страны, однажды может встать на сторону народа, покоренного его отцом. И если Небо когда-нибудь захочет разрушить Орду, то гибель ее начнется именно с этого… Я знаю это, я вижу это… Моя вина перед духом великого Чингиз-хана состоит в том, что я нарушил его завет и, поддавшись отцовской любви к Бараку, захотел вручить судьбу Золотой Орды сыну, рожденному от дочери врага. Но теперь грозная сила, по имени справедливость, приняв облик черного орла, исправила мою ошибку…
Улакши упрямо наклонил голову.
— Если великий хан считает смерть Барака справедливой, то почему…— он замолчал, боясь отцовского гнева, но все-таки пересилил свой страх и продолжал: — Почему тогда, надев яркие одежды, вы стараетесь привлечь внимание кровожадной птицы?
— Кто сказал, что я защитник справедливости? — Кожа на сморщенном лице Бату натянулась, подобие улыбки тронуло бледные губы. — Если ты хочешь диктовать миру свою волю, ты не должен вспоминать о справедливости. Это недостойно потомка Чингиз-хана. Если хочешь властвовать, то должен помнить, что есть на свете только одна настоящая сила и ее надо беречь в себе и не давать потухнуть, как костру, который согревает твое жилище. Имя этой силы — месть. Человек, не знающий чувства мести, похож на глину, которую легко мять. Ты не должен оставлять что-либо неотомщенным. И не важно, кто твой враг: человек ли, зверь ли, птица… Умение мстить — признак величия и силы…
Улакши облегченно вздохнул:
— Прости отец, если я возвысил голос…
— Мне сейчас все равно, как ты будешь говорить… Я взял тебя сегодня на этот курган для другого.
Улакши весь превратился во внимание.
— Скоро я умру, — безжалостно сказал Бату. — С того дня, как меня не станет, на трон Золотой Орды поднимется твой брат Сартак, тебе же предстоит стать хозяином ханского дома и хранить очаг всей Орды. Сартак сейчас далеко, и я хочу говорить с тобой…
Сын побледнел, отвел глаза в сторону.
— Не говори такое, великий хан…
— Не мучай себя напрасно…— устало сказал Бату-хан. — Всякому своя судьба, и счастье дороже и ближе отца. И тебе тоже… Я хочу дать тебе три наказа, потому что, кто знает, может быть, в один из дней ты тоже станешь хозяином Золотой Орды…
К лицу Улакши прилила кровь.
— Я слушаю, великий хан…
— Ты наверное, знаешь, что рассказал однажды Чингиз-хану острослов по имени Мангутау?
Улакши отрицательно покачал головой.
— Тогда слушай. В давние времена на свете жили два дракона. У одного из них была тысяча голов и один хвост, а у другого — одна голова и тысяча хвостов. Однажды разразилась страшная буря и раньше времени в степь пришла зима. Тысячеголовый дракон хотел забраться в укрытие, но головы заспорили, как следует поступить. Они так и не сумели прийти к согласию, и дракон погиб. Другой, у которого была одна голова, вовремя укрылся от непогоды и спасся, потому что тысяча хвостов подчинилась желанию одной головы. Простой народ подобен тысяче хвостов. И если у него будет одна голова — хан, то никто не сокрушит его и он добьется того, чего пожелает. Потомки же Чингиз-хана подобны тысячеголовому дракону. Если они не сумеют быть едины и затеют распри, то быстро найдут смерть от рук своих врагов. Мой первый тебе наказ: «Сумей сохранить единство всех монгольских родов и потомков великого Чингиз-хана. Только тогда вы будете сильны всегда».
Улакши вдруг быстро потянулся к лежащему рядом луку.