Но не прошло и недели после отъезда Кулагу, как стремительные тумены Ногая, подобно урагану, ударились о стены Гянджа и, сокрушив их, ворвались в город. Битва была кровопролитной, но недолгой. Горожане дрались отчаянно, но врагов было много. Лавина всадников в одежде, покрытой серой степной пылью, растеклась по улочкам города, убивая, грабя, насилуя.
Вместе с рабами и горожанами Коломон укрылся в только что построенной им церкви.
Похудевший, с глубоко провалившимися глазами, ромей сражался яростно. Отчаяние руководило его поступками. Выпуская очередную стрелу во врагов, окруживших церковь, Коломон не думал, что защищает обитель бога, которому он поклонялся всю жизнь. Сейчас ромей защищал себя и Кундуз, которая, как и в дни выпавшего на их долю счастья, была с ним. Преданно, чисто и светло она смотрела на него с алтаря.
Стрела с черным оперением вошла Коломону в грудь. Он не почувствовал боли, только вдруг закружился над ним гулкий свод храма, и он, лежа на каменных плитах пола, увидел грозные глаза бога, и легкие белокрылые ангелы заметались словно испуганные ласточки под синим куполом.
От стены вдруг отделилась Кундуз, подошла к Коломону, опустилась на колени и закрыла ему глаза ладонями.
А в дубовую, окованную железом дверь церкви мерно и гулко били монгольские тараны. Пронзительно и страшно ржали кони…
Беркенжар, прибывший с пятидесятитысячным войском Золотой Орды на помощь Кайду, тяжело заболел.
Законы Чингиз-хана предусматривали подобное. Чтобы не терять драгоценное время, представители туменов, собравшись вместе, должны были вручить себя воле судьбы и тянуть жребий. Тот, кто окажется самым счастливым, становится лашкаркаши всего войска.
Но на этот раз прибегать к жребию не пришлось. Кочевавший в низовьях Сейхуна Менгу-Темир, услышав о болезни Беркенжара, прибыл в распоряжение войска с отрядом в тысячу всадников и принял войско из рук больного брата хана Золотой Орды.
Битва произошла близ города Сайрама, и Барак, разгромленный совместными силами Менгу-Темира и Кайду, бежал в глубь Мавераннахра.
Но победители не стали его преследовать. Дойдя до Отрара, они остановились и решили дать отдых войску.
Обосновавшись в Ходженте, Барак стал лихорадочно собирать новой войско. Нужно было оружие, а его не было. И тогда, по совету мусульманского духовенства, пригрозив резней, Барак потребовал от ремесленников Бухары и Самарканда, чтобы они сделали для него все необходимое.
Уставшие от поборов и грабежей, не видя иного выхода, ремесленники согласились.
Во дворах и на улицах городов запылали кузнечные горны. Днем и ночью не прекращались работы, звенели о наковальни молоты и шипело, поднимая клубы пара над сосудами с водой, красное железо, превращаясь в сталь.
И снова, как в прежние годы, вдруг появилось на устах горожан имя Тамдама. Неспокойно сделалось в Бухаре и Самарканде. Шепот порою бывает страшнее крика.
* * *
Кайду, остановив свои тумены близ Отрара, упорно тянул время, не спешил вступать в земли Мавераннахра. Нойоны торопили его, говорили, что сейчас, когда Барак потерял войско, самый удобный момент, чтобы навсегда покончить с ним.
Кайду отмалчивался. Когда об этом же стал твердить ему и Менгу-Темир, он сказал:
— Что делать нам дальше, пусть скажет повелитель Золотой Орды — Берке-хан.
Кайду словно угадал мысли Берке. Тот и хотел присоединить к себе Мавераннахр, и боялся.
До сих пор войны, которые он вел, не мог осудить ни один чингизид. Берке выполнял только волю Потрясателя вселенной — возвращал себе земли, которые принадлежали улусу Джучи согласно его завещанию. Посягнуть же на Мавераннахр значило поднять руку на Джагатаев улус. Это грозило хану многими бедами.
Северный Кавказ, Ширван, земли вплоть до Отрара возвращены им и снова принадлежат Золотой Орде.