Существенное значение для системного осмысления темы имел первый в отечественной элитологии проект по изучению политического класса. Эта тематика крайне редко встречается и в мировой науке – не случайно изданная в 2012 г. по итогам проекта монография стала первой и пока единственной в России по данной теме [Гаман-Голутвина, 2012]. Политический класс в данной монографии определяется как сообщество лиц, профессионально работающих в сфере политики. Иначе говоря, политический класс есть сообщество людей, живущих «для политики» и «за счет» политики [Вебер, 1990], что существенно отличает их от политиков «по случаю» и от политиков «по совместительству». Полагаем, что структура политического класса представляет собой концентрические круги, окружающие ядро, в качестве которого выступает политическая элита. Последняя являет собой многосоставное образование, включая высший эшелон исполнительной, законодательной и судебной властей; участвующих в политике влиятельных предпринимателей; немногочисленных в современном обществе представителей аристократии; экспертов высокого уровня; немногочисленных влиятельных представителей медиасферы. В качестве «спутников», располагающихся на окружающих ядро орбитах, выступают различные категории политического класса: управленческая бюрократия среднего уровня – центральная, региональная и местная; политические эксперты; политические консультанты; политические технологи; партийные функционеры; профессиональные лоббисты; высший эшелон групп давления; политические журналисты. Доминирование той или иной категории определяется политической конфигурацией государства, историческими традициями политического развития. Знание состава политического класса информативно: он многое может дать для понимания сущности политического режима. При этом границы самого политического класса размыты, а грани между его отдельными категориями предельно подвижны. Общность политического класса и политической элиты определяется их локализацией в сфере политики; в качестве критерия их различения выступают их функции в процессе принятия решений: политическая элита является непосредственным субъектом принятия решений, тогда как в задачи политического класса входит сопровождение этого процесса.
Данное исследование сочетало изучение теоретико-методологических аспектов и рассмотрение конкретных сегментов политического класса, включая его ядро – политическую элиту. Другой особенностью данного проекта было сочетание теоретического и компаративного анализа с эмпирическими методами (социологические, статистические, компаративные).
Политико-компаративные исследования элит
В свое время Г.-В.-Ф. Гегель писал, что сущность лучше всего познается при пересечении ее пределов, т.е. углубленное познание предполагает сопоставление сущности с тем, что ею не является. Не случайно сравнительный метод в политической науке является одним из наиболее востребованных. Приведем интересный факт: на состоявшейся в 2015 г. 111‐й Ежегодной конференции Американской ассоциации политической науки порядка 40 % исследований было так или иначе выполнено в рамках сравнительной политологии.
В нашей стране компаративное изучение элит представлено, к сожалению, немногими авторами, что объясняется, по-видимому, организационными и иными сложностями в проведении политико-компаративных исследований. Однако, несмотря на немногочисленность, данное направление перспективно. Объектом изучения выступали политико-административные элиты и административные реформы; элиты массмедиа; персональный состав национальных легислатур; отношения центра и регионов; политические элиты постсоветских стран и стран БРИК; модели политического лидерства.
Хронологически первым политико-компаративным исследованием стало кросстемпоральное исследование [Гаман-Голутвина, 2006]. В целом данный формат очень редок. К сожалению автора этих строк, в отечественной компаративистике оно остается, пожалуй, единственным исследованием такого рода. Реализация эвристически сложных исследовательских задач, касающихся компаративной идентификации причинно-следственных связей в формировании властных сообществ, предполагала использование целого ряда стратегий и методов, прежде всего формата кросстемпорального анализа. Масштабное исследование эволюции властных сообществ России на протяжении периода почти в 1000 лет включало построение теоретической модели анализа, позволяющей сопоставлять различные по ряду существенных признаков, но единые по структурно-функциональным характеристикам модели элитообразования; идентификацию и сравнительный анализ механизмов и каналов рекрутирования властных групп в рамках различных форм отечественной государственности (Киевская Русь, Московское государство, Российская империя, СССР, Российская Федерация) с обоснованием единиц анализа; выявление моделей рекрутирования в различных социальных контекстах; определение базовых внутренних противоречий, влияющих на трансформацию властных групп и их последующую эволюцию; сравнительное изучение персонального и качественного состава властных групп, их структуры и внутриэлитных отношений на каждом этапе эволюции; выявление причинно-следственных связей и общих закономерностей эволюции властных групп, трансформационных тенденций и перспектив дальнейшего развития.
Благодаря изысканиям Р.Ф. Туровского, осуществившего изучение системы отношений центр – регионы в контексте сравнительного анализа российского и мирового опыта, сравнительные российские региональные исследования были «вписаны» в мировую палитру изучения центр – региональных отношений [Туровский, 2006 а; Туровский, 2006 б]. Были исследованы особенности российской модели отношений центр – регионы, которые заключаются в изменчивости баланса этих отношений. Одной из ключевых институциональных предпосылок для изменчивости этого баланса стала расплывчатость положений российской Конституции 1993 г., которая отличается от всех принятых в ХХ в. конституций федеративных государств тем, что устанавливает только общие рамки отношений центр – регионы. Это позволяет федеральной элите периодически менять систему этих отношений [Туровский, 2006 б, с. 226–227]. Р.Ф. Туровский в ряде работ представил детальный анализ этапов эволюции отношений центр – регионы, содержания и специфики этой эволюции.
Представляют несомненный интерес сравнительные исследования Н.Ю. Лапиной, которая сопоставляет сложившиеся в России и Франции методологические подходы; сравнивает функционирование социальных лифтов в России и Франции; рассматривает особенности восприятия двумя обществами друг друга [Политические институты… 2014].
Важным импульсом компаративных исследований стало участие отечественных политологов в международных проектах. Так, 15 лет продолжался вышеупомянутый общеевропейский мегапроект «Парламентское представительство в Европе. 1848–2012 гг.», который показал, что развитие парламентаризма в России сегодня во многом определяется теми же тенденциями, что и в других странах Европы. Наряду с тенденцией к профессионализации парламентской деятельности к ним относится и тенденция к воспроизводству традиционных моделей парламентского представительства (хотя сами модели существенно разнятся), действие которой в немалой степени обусловливает специфику современного российского парламентаризма. При этом, несмотря на близость российского депутатского корпуса к европейским аналогам, его формирование определяется несколько иными принципами. Если в большинстве стран Европы доминирующую роль играет партийно-политическое и отчасти территориальное представительство, то в России – функциональное.
Значимым опытом стал сравнительный анализ административных реформ в постсоциалистических странах [Административные реформы… 2008; Gaman-Golutvina, 2009]. В опубликованной по итогам проекта книге рассмотрены осуществленные в постсоциалистических странах административные реформы в широком контексте отношений власти и господства. Избранный ракурс позволил выявить причины, определившие различия результатов реформ в странах Восточной и Центральной Европы, с одной стороны, и в постсоветских государствах – с другой. Используя междисциплинарные методы и сравнительный анализ, авторы привлекли философские, социологические, политологические и экономические подходы, а также результаты первичных и вторичных эмпирических исследований (в частности, углубленные интервью с представителями управленческих структур и экспертами, опыт включенного наблюдения и т.д.). Авторы анализируют актуальные российские тенденции посредством сравнения с опытом реализации административных реформ и трансформационных преобразований на Украине, в Болгарии, Польше, Германии и США.