Но спустя пару секунд, вспомнив предшествующие этому события, не знала, рыдать или смеяться. Однако пачка денег, такая симпатичная с виду, невольно внушила чувство оптимизма, и, выбравшись из дома, я первым делом помчалась на озеро. Наслаждаясь увеличившейся физической силой и возможностью левитации, раз десять проплыла водоем из конца в конец, то и дело ныряя почти до самого дна и подобно дельфину пулей выскакивая из воды. Почувствовав голод, отправилась в соседнюю деревню и, оставив в качестве компенсации сто долларов, утащила с одного двора овцу. Как ни желала я оставаться белой и пушистой, а законы физиологии никто не отменял. Даже для романтических дурочек. Поев и снова перемазавшись с ног до головы кровью, вернулась к озеру и еще раз выкупалась. Испорченную одежду пришлось выбросить, и, слава богу, мне хватило ума сделать это не в лесу. Закопав тряпки на даче, я взглянула на часы и, решив, что сегодня уже никуда не успею, взлетела над поселком, прикидывая, что бы такое учудить. Как назло, ни одна умная мысль не посетила бедную голову, и пришлось ограничиться мелкими шалостями вроде перевернутой машины противного соседа, чья дача стояла напротив. Побродив по ночному лесу, вышла на свет костра. У огня сидели мальчишки и девчонки из пионерского - или как их сейчас называют - лагеря и, как и положено «пионэрам», втайне от взрослых выбравшимся на природу, молодежь курила, по очереди пила портвейн из горла и, естественно, рассказывала страшилки. Знаете, типа: «В темном-темном лесу…»
Попроказничать хотелось - жуть. Но шутка могла оказаться злой, и я просто стояла поодаль, с легкой грустью наблюдая, как детишки вкушают романтики. И вдруг снова разрыдалась. Всего неделю назад я была такой же юной несмышленой дурочкой. Притворно пугалась жутких историй, свято веря, что в нашем просвещенном двадцать первом веке такого не бывает.
Детишки, коим было лет по четырнадцать, парами разбрелись по кустам, а я разрыдалась еще больше.
Господи, за что?!
Наверное, я слишком часто упоминаю имя Всевышнего всуе. Но еще бабушка постоянно приговаривала: «Когда плохо - все спешат к Богу». А в те первые недели было до безумия горько. И обидно.
Я уселась за комп и, набрав пароль, вошла в Сеть. Глянула свои постеры, потом посмотрела страницу на одном из «вампирских» сайтов.
Всё та же чепуха. Скучающая молодежь, впрочем, как и дяденьки с тетеньками постарше, маялась дурью.
И вдруг… В сводке новостей промелькнуло нечто с характерным «запахом». В Пиренеях нашли два тела. Юноша и девушка. Официальная версия рассматривала произошедшее как несчастный случай. Но всё же было во всем этом что-то такое… Ну не понравился мне слишком бледный цвет лиц жертв. И, если хотите, я чувствовала чью-то ауру.
Вообще-то инстинкт самосохранения подсказывал, что лучше всего забиться в норку и сидеть тихонько, как мышка. Летучая. А не мчаться очертя голову в неспокойные места, пренебрегая возможностью «засветиться» и тем самым ставя под удар относительно уютное существование.
Залпом проглатывая вампирские опусы, я порой диву давалась: а где, скажите на милость, твердая рука, управляющая подвергшимся нашествию нечисти регионом? Вроде как «наше время, знакомые места», а, прости Господи, тупоголовым и кровожадным упырям противостоит свора жирных и глупых недоумков. И всякая шваль свободно перемещается по странам и континентам, ни разу не вступив в конфликт не то что с силовыми ведомствами, но даже с простым полицейским. Как же это население сумело организоваться в мало-мальски жизнеспособное сообщество, будучи потомками олигофренов?
Ведь у власти, как правило, стоят не дураки. И с инстинктом самосохранения у этой публики всё более чем в порядке.