Клео, прижав руку к груди, отступила на несколько шагов, глаза у нее широко распахнулись, приоткрылся в изумлении и негодовании рот.
С силой захлопнув за собой дверь, Дэниэл наступал. В комнате было темно. И что еще хуже, пахло тут плесенью и застаревшим потом, точно в спортивной раздевалке.
— Послушайте, — начал он, с трудом скрывая кипевшую в нем ярость. — Лично я с удовлетворением узнаю, что мне не придется терпеть за обедом вашего присутствия. К сожалению, Бью слишком простодушен и доверчив, он не умеет вычислять людей, с которыми ему не к чему знаться, вроде вас. Бью любит всех. Ему и вы нравитесь. Он в поте лица трудился целых два часа над десертом, поэтому не разочаровывайте его. Поедете как миленькая и будете делать вид, будто распрекрасно проводите время и еда вам очень нравится, чего бы он там ни настряпал.
Дэниэл приостановился, чтобы набрать в легкие воздуха. Господи, откуда что взялось? Что с ним такое? Ответ не заставил себя ждать — им движет чувство ответственности за Бью. Ему казалось, что он в ловушке, он задыхался, а воспоминание о Джонсонах, состарившихся и умерших, но так и не осуществивших своей мечты, распаляло его еще больше.
Но все равно понять до конца, почему он утратил над собой контроль, Дэниэл не мог.
Отвернувшись от Клео и набычившись, он с усилием произнес:
— Извините. Забудьте, что я тут наговорил, — и махнул рукой, демонстрируя всю маловажность ее прихода к ним, стараясь сгладить случившийся с ним взрыв. — Забудьте, и все.
Он уже взялся за дверную ручку, готовый шагнуть на миссурийскую жару, когда ее голос остановил его:
— Погодите! Дайте мне минутку на сборы. Обернувшись, Дэниэл с удивлением увидел, что Клео роется в чемодане. Вынула щетку и стала причесываться. Хотя лучше бы ей не трогать волосы, а то они еще больше распушились, встав совсем уж непокорной копной. Найдя черную ленту, она забрала их в хвост. Вытащила еще что-то из чемодана: маленькую матерчатую сумочку и какую-то одежду. Потом поспешила в ванную, прикрыв за собой дверь.
Две минуты спустя Клео вышла снова: в черной маечке, с ярко накрашенными губами, пламеневшими на бледной коже. Отчего еще больше стала похожа на иноземку, стала еще экзотичнее — будто видение из той жизни, которую он упускает. В той же сборчатой юбке, в какой сошла с поезда. Быстренько нацепив босоножки, она пошла за ним из комнаты. В голове у Дэниэла все крутилась мысль — а ногти у нее на ногах в точности такого же цвета, что и губы.
Уйдя из гнетущего номера мотеля, Клео сразу почувствовала себя гораздо лучше. Как она вытерпит это место до конца своего пребывания здесь?
Они поехали через тихий городок, по улицам, обсаженным деревьями. Какой-то маленький светловолосый мальчишка энергично жал на педали велосипеда с независимым видом, свойственным ребятам этого возраста.
На крылечке сидела старушка в наброшенной на плечи кофте, несмотря на удушающую жару.
«Приятный тихий городок», — решила Клео.
Дом Дэниэла и Бью оказался совсем другим, чем предполагала Клео. Никогда не скажешь, что в этом доме живут двое мужчин. Премилый домик, хозяева которого не слишком усердно пекутся о строгом порядке, где все вот-вот вырвется из-под контроля, — вольно разросся виноград, слишком буйно цветут цветы, а там не успеешь опомниться, как дом с садом сольются в одно целое.
Первое, что Клео бросилось в глаза, когда Дэниэл притормозил на пыльной подъездной дороге, — красные розы, пышным каскадом окружавшие крыльцо, иные цветы свисали так низко, что головками заглядывали в дверь.
Деревянный пол в гостиной натерт до блеска и застлан вязаными ковриками. Мягкие кресла и диван украшены салфеточками, на окнах с кружевными занавесками пышно цветут африканские фиалки. В воздухе приятно, едва ощутимо пахнет лавандой.