— Малышка вернулась в караван, — не спуская с собеседника взгляда, проговорил Шамаш. — У меня не было времени проведать ее, но я чувствую — она рядом… — он заглянул в глубь его глаз: — Понимаю, что тебе не достаточно моих слов, что ты хочешь убедиться во всем сам, но сейчас для этого еще не время. Обожди хотя бы несколько часов. Все в караване молились за тебя, делали все, что могли, стремясь продлить твои дни. Нельзя чтобы эти усилия были потрачены напрасно…
Атен откинулся обратно на подушки. Но его сердце продолжало нервно биться, а разум вновь и вновь пронзали своими острыми иглами холодные мысли — недобрые предчувствия. Он подбирал слова, чтобы объяснить свою тревогу, но в тот самый момент, когда, наконец, разжал губы, полог повозки приподнялся и в нее забрался Лигрен.
Лекарь принес с собой большой глиняный горшок с отваром и несколько широких плошек. Увидев, что хозяин каравана пришел в себя, он облегченно вздохнул:
— Вот и отлично, — не медля, он пододвинулся к Атену, плеснул в плошку немного целительной влаги и поднес к губам караванщика: — Выпей. Это вернет тебе силы.
Отвар был воистину целебным. Его тепло стало быстро разливаться по телу, возвращая в него уже начавшее забываться чувство жизни.
— Спасибо, — Атен откинул голову на подушки, прикрыл глаза, отдыхая. — Как там? — спросил он, качнув в сторону полога.
— В порядке. Караван стоит и ждет, когда его хозяин придет в себя… Ну и напугал ты нас!
— Мне нужно увидеть Мати! — Атен приподнялся.
— Не делай глупостей! — нахмурившись, строго прикрикнул на него лекарь. — Шамаш не для того столько времени возился с тобой, чтобы ты сам себя похоронил необдуманными поступками! Ты болен. Вот и лежи себе спокойно!
— Если хочешь, я схожу за ней, — проговорил колдун, не спускавший все это время глаз с хозяина каравана.
Он знал, что именно об этом собирался попросить его Атен. Впрочем, надо признать, что Шамаш и сам подумывал о том, чтобы проведать девочку. Он хотел убедиться, что с малышкой действительно все в порядке. Чувствуя себя виновной в том, что произошло с ее отцом, она могла натворить массу глупостей.
— Господин, сейчас ранее утро, Мати еще спит. Не надо ее будить, — в этот миг Лирген беспокоился не столько о девочке, сколько об ее отце, считая, что тот еще не достаточно окреп для посетителей и сильных чувств. — Не волнуйся за нее, — повернувшись к Атену, продолжал он. — С ней все в порядке.
— Ты видел мою дочку?
— Да, — лекарь кивнул. — Я знал, что, очнувшись, ты первым делом спросишь о ней. И поэтому заглянул в твою повозку. Девочка спит крепким сном. С ней рядом священная волчица, которая сторожит ее покой. Тебе не о чем волноваться.
— Хорошо, — кряхтя, караванщик вернулся на одеяла. Он был слишком слаб, чтобы долее настаивать на своем. — Увижу ее потом, когда она проснется.
— Ну конечно!
Полог приподнялся и в повозку просунулась взлохмаченная голова Евсея.
— А я-то думаю, гадаю, ты действительно очнулся или мне твой голос почудился? — весело проговорил он. — Я был уверен, что ты все осилишь. Никакая болезнь не сможет побороть тебя. И не ошибся. Молодец, — его глаза горели радостными огоньками, слова сами срывались с губ безудержным снежным потоком. — Пойду, поскорее передам эту светлую новость другим, скажу, что их заговоры подействовали, — и его голова исчезла за пологом.
— Спи, торговец, — когда скрип снега под ногами быстро удалявшегося караванщика стих, произнес, обращаясь к Атену, Шамаш. — Тебе нужен отдых.
— Но я… — тот хотел сказать, что и так проспал трое суток, но стоило ему заглянуть в черные, бескрайние, как ночное небо, глаза бога солнца, как его одолела внезапная дремота, веки сами собой сжались в тонкие нити и уже через миг тихий, спокойный сон принял душу караванщика в свои объятья.