— Она не рассказывала тебе?
— О чем, господин?!
— Богиня врачевания наделила ее даром целительства.
— Когда!
— Во время испытания, в Керхе.
— Это… — Вал растерялся. Он и подумать не мог ни о чем подобном. Чтобы его девочка…
— Это правда, торговец, — промолвил колдун, в то время, как его глаза говорили: "Сейчас не время для объяснений и сомнений. Нужно действовать, разобраться же во всем можно будет и потом…"
— Да, конечно. Я… — он сглотнул комок, подкативший к горлу, откашлялся, а затем все же хриплым, несмотря на все его старания, голосом быстро добавил: — Я сейчас, я мигом! — и опрометью бросился к своей повозке.
Глава 4
Нежная, задумчивая заря окрасила мир легким розовым румянцем, наполнив каждый вздох сладкими мечтами.
Мати, стоявшая посреди огромного хрустального зала, который с приходом утра стал напоминать прозрачный стеклянный сосуд, в котором зажгли искру огненной воды, зевнула.
Ей вдруг так захотелось спать! Казалось — ляг на ледяной пол, свернись клубочком — и в тот же миг дрема подчинит своей власти.
"Мати… Мати… — откуда-то издалека донесся мысленный зов волчицы, которая через мгновение ткнулась мордой в ладонь девочки, а затем, взяв зубами за рукав, потянула за собой. — Нам пора возвращаться".
— Да, конечно! — та, охваченная вдруг внезапным весельем, хихикнула, пряча смех в ворот шубки.
"С чего бы это? — Шуллат взглянула на подругу с удивлением. В ее сощуренных рыжих глазах мерцали, сменяя друг друга, огонек непонимания и тень подозрения. — Что до меня, то я не вижу в своих словах ничего забавного".
Девочка присела рядом с волчицей на корточки, обхватила за широкую шею, прижалась к мягкой, распушившейся на морозце шкуре, затем, отстранившись, затормошила за загривок:
— Ты и представить себе не можешь, как мне хорошо! — глядя то в рыжие лучистые глаза Шуши, то на столь же живые, переливавшиеся множеством оттенков чистых утренних красок высокие своды, воскликнула она и зал, без сожаления и страха расставшись с хранимой им в вечности тишиной, отозвался ей задорным криком эха, подхватив звонкий девичий смех. — Спасибо! — ее глаза были переполнены счастьем, излучали его в стремлении поделиться им с окружающими, со всем миром. — Это была самая лучшая ночь в моей жизни!
"Но ведь мы ничего не делали, — Шуша искоса взглянула на подругу, не понимая охвативших ее чувств. Или, может быть, просто делая вид, что не понимает. Кто знает, что на самом деле было на уме у этой хитрой рыжей бестии? Вот ее длинная мордочка приняла расстроенный, обиженный вид: — Мы даже не стали охотиться, просто бродили по залам дворца, так, словно в одном из них ты потеряла след чего-то очень для тебя важного, и все это время ты искала его… И как, нашла?" — ее голова чуть наклонилась, внимательный взгляд широко открытых глаз следил за девочкой, ожидая, что она скажет в ответ, как поведет себя.
Мати окинула ледяную залу, с каждым новым мигом восхода солнца наполнявшуюся все более ярким жемчужным светом, сияя столь ярко, что глядевшие на этот блеск глаза прищуривались, слезились, но не закрывались, боясь упустить хотя бы один луч этого света.
— Неужели ты не чувствуешь? — проговорила она. — Такого не может быть! Это… Это ведь…! Х-х-х, — сорвавшись с губ девочки, дыхание превратилось в маленькое белое облачко, которое быстро поднялась вверх, спеша вобрать в себя свет и раствориться в нем. — Здесь я действительно дома. Мне никогда не было так спокойно, хорошо, легко! Кажется, вот подпрыгну — и полечу, как на крыльях ветра!
"Чего же ты ждешь? Прыгай!"
— Не-ет! — она резко мотнула головой. — Я боюсь, — не стесняясь признаться в своей робости продолжала девочка, губы которой сжались, пытаясь сдержать скрывавшуюся в ямочках на зарумянившихся щеках улыбку.