Потом сознаешь, что все обстоит чуть-чуть иначе, чем кажется в юности, и чем раньше это произойдет, тем лучше.
– Если вы так считаете… – с сомнением произнес Аластер. – Что ж, возможно, вы и правы.
Он знаком подозвал к себе одного из гвардейцев и обратился к нему:
– Теренсе, я хотел бы, чтобы ты сразился с этим рыцарем. Прикажи, чтобы ему дали оружие и доспехи для тренировок.
Гвардеец уклонился и повернулся, чтобы идти, пропустив Троя вперед себя. Аластер осторожно придержал его за рукав и произнес вполголоса:
– Только очень, очень осторожно.
Шовелен внимательно слушал и смотрел, буквально впитывая происходящее. Когда его племянник удалился в сопровождении Теренса, он обернулся к Аластеру:
– Не стоило так беспокоиться. Мальчик прав: что-что, а меч он умеет держать в руках.
– Это неважно, – откликнулся герцог. – Сейчас вы поймете. И я надеюсь, он тоже поймет.
Трои вышел из маленькой пристройки, одетый в легкую кольчужную рубаху до колен, с боковыми разрезами от пояса, чтобы было удобнее двигаться, в кожаный нагрудник, под который была надета толстая стеганая безрукавка, чтобы смягчить удары, голова его была прикрыта прочным шлемом с сетчатым забралом, а ноги защищены высокими сапогами с металлическими полосами. К великому недоумению юноши, ему выдали деревянные копии меча, копья и топора, равные по весу, но совершенно безопасные.
Гвардеец как был, так и остался в своих доспехах, только снял шлем и наручи. И оружие поменял на тренировочное.
– Вы начнете по сигналу господина графа, – зычно объявил герцог, становясь шагах в шести от соперников.
Шовелен подошел и встал рядом с ним. Вытащил из-за пояса большой белый платок, вдохнул глубоко и махнул.
Дальше все случилось так быстро, что никто ничего толком не сумел понять. Трои сделал всего полшага в сторону Теренса, намереваясь, как говорят, «прощупать» противника. И вот страшная сила уже отбросила его на две-три длины копья в сторону, благо, что приземлился он на мягкие ковры, постеленные повсюду, специально для подобных случаев.
Гвардеец даже меча не обнажил.
От графа не укрылось, что племянник его поднялся, слегка пошатываясь, как в качку на корабле. Постоял с полминуты, тряся головой, приходя в себя, а затем ринулся в схватку.
– Совсем плохо, – заметил Аластер в никуда. – Одно и то же – теряют голову от гнева и злости и проигрывают. Или поединок, или жизнь, если речь идет о серьезной схватке.
Шовелен во все глаза смотрел на великана Теренса, который словно и усилий не прилагал к тому, чтобы защищаться. Когда Трои налетел на него с копьем наперевес, он одной рукой легко отвел древко в сторону, а другой коснулся груди юноши как раз напротив сердца.
– Убит, – прокомментировал Аластер.
– Герцог, – спросил Шовелен тихо, – он щадит Троя по вашему приказу?
– Конечно. Не хватало еще изувечить юношу только потому, что он считает себя хорошим бойцом. Это ведь не самое худшее заблуждение, хотя одно из самых опасных.
– А что было бы?.
Граф не договорил, но Аластер прекрасно понял, что имел в виду его собеседник.
– Он бы мог разорвать его пополам. Мог бы просто раздавить, убить любым из нескольких сотен ему известных способов. И случилось бы это не за такой долгий срок, а значительно быстрее, потому что в настоящем сражении ждать и щадить невозможно.
Шовелея с нескрываемым ужасом смотрел, как гвардеец поднял его племянника вверх на вытянутой руке и затем осторожно положил на ковры. Хотя проделывал он это медленно и плавно, отчаянно брыкающийся и извивающийся Трои так и не смог освободиться. Он лежал, придавленный к земле тяжелой, мощной ладонью. Теренс все так же молча взял в руки деревянное копье за оба конца, дернул и разорвал его пополам, как рвут истлевшую ткань, травинку, волосок.
– О Господи! – выдохнул граф.