Река свернула к югу, отсекая сосны на крутом берегу от холмистых полей. Чуть подальше, затаившись меж двух пологих взгорков, виднелась деревня. Вторуша повеселел, подхлестнул кобылу: к людям вышли. Увязая в песке, телеги скатились к броду. Невзор, стоя по колено в воде на середине реки, махнул рукой: давай, двигай. Лошадей взяли под уздцы, чтобы не взбрыкнули от бегучей воды. Сивка, привязанная к последней телеге, заартачилась было, но Середин огрел ее плетью – давно напрашивалась, – и лошадь послушно вошла в реку.
Навстречу, от деревни, к реке спускалось стадо коров голов с десяток. Пастушок, мальчишка лет семи, бежал рядом, подгоняя отставших ивовым прутом.
– Слышь, малой, – окликнул его Вторуша, – что за деревня?
– Наша деревня, – буркнул парнишка.
– Понятно, что ваша, – проворчал купец, – что, может станем на ночь, аль как?
– Тебе виднее, – пожал плечами ведун, – мне не к спеху.
Через сжатое поле подъехали к околице. В огородах возле крайних домов копошились бабы. Завидев приезжих, женщины некоторое время вглядывались в их лица, приложив руки к глазам, и снова принимались за работу.
– Вот и у нас так, – прокомментировал Вторуша, – пока ведро – все в поле, или морковку-капусту рядят. Знамо дело – день год кормит. Вы пока посидите тут, я пойду, харчей спрошу и насчет ночлега.
Олег спрыгнул с телеги и подошел к присевшему возле колодца Невзору.
– Купец предлагает здесь переночевать. Ты как?
– Под плетнем посплю. Если скотину в доме держат: ягнят, или курей – помрут со страху.
– Зачем под плетнем? Лошадей в стойло, а ты на телеге. Вроде как охрана.
К колодцу подошла молодуха в простом домотканом платье с коромыслом и двумя ведрами. Покосившись на приезжих, взялась за плечо «журавля», опуская бадейку к воде.
– Давай пособлю, красивая. – Олег помог вытянуть бадью, подхватил снизу, перелил воду в ведро. – Что, ночевать пустите странников?
– Коли сами останетесь, чего ж не пустить.
– А чего ж не остаться?
– Ой, не знаю. – Молодуха подхватила ведра на коромысло и засеменила прочь. – Не все ко двору, что в дом просятся.
Олег хмыкнул, пожал плечами. Деревня, вроде, не бедная, хотя большинство строений крыты соломой. Ладные домишки прячутся в садах, на плетнях торчат горшки и кувшины, во дворах копошится голопузая ребятня.
Из большой избы с подклетью и прирубом вышел Вторуша. Утирая бороду, он подошел к Олегу.
– Вот, молочком угостили.
– Понятно, ты своего не упустишь. А как насчет ночлега?
– Вишь, какое дело, Олежек, – умильно заглядывая в глаза, забормотал купец, – не все ладно тут. Ежели поможем кой в чем – так и разговор другой будет.
– И что же за помощь требуется?
Вторуша поскреб затылок.
– Ты уж не серчай на меня. Сказал я, что человек с нами, который вроде как ворожбой промышляет…
– Это ты о чем? – насторожился Середин.
– Да вспомнил я, как ты с нечистью разобрался. Хоть и темно было, но глаз-то у меня верный. Не прост ты, Олег, ох не прост. На руку скор и глаза отвести можешь. Ну, и сказал я старосте, что горе его – не беда, а так, пустое…
– Да говори толком, – начал злиться ведун.
– Девка у него неможет. Неделю как слегла. На деревне разговоры пошли: мол, как бы не чума, али еще какая напасть. Того гляди избу запалят да с деревни погонят. Ты девку-то погляди, а хозяин уже и стол накрывает, к себе зовет. А и денег не возьмет. Ну, глянешь? Не выйдет, так не выйдет. Ты главное, брови сдвинь и губами шевели. Ага?
– Ну, ты хитер, купец. А и впрямь не выйдет – как я мужику в глаза посмотрю?
– Ништо. Нам переночевать, а с утра уйдем, и вся недолга.
Олег прищурился, в упор разглядывая Вторушу.
– Ты знаешь, купец, я уже жалеть начинаю, что тебя не съели.
– Что ты, что ты! Рази ж так можно! Не хочешь – не надо. Поехали дальше.