Мать Мелфаллана умерла рано вместе с его новорожденной сестрой от распространившейся в ту зиму эпидемии чумы. А через три года жертвой зимнего мора стал и его отец. Болезнь унесла тогда жизни десятков людей. Крепкие, молодые мужчины угасали в считанные дни. Гибли женщины, дети, старики, одни скоропостижно, другие — после длительных мучений. Охваченные паникой некоторые жители Ярваннета устремлялись в горы и отсиживались там в пещерах. Остальные закрывались в своих домах и никого не впускали к себе. Над южными городами нависла страшная беда, и жизнь как будто замерла: на оставленных в доках судах одиноко развевались паруса, за животными в конюшнях и коровниках никто не ухаживал, улицы пустовали.
Говорили, что мор насылали на людей колдуньи шари'а, вкладывая в него всю свою злобу, всю ненависть. Триста лет назад, когда дыхание ведьм впервые достигло здешних мест после нападения Рахорсума на Колдовское Ущелье, за несколько месяцев погибла четвертая часть народа аллемани. Люди вымирали целыми деревнями. Мертвецы, постепенно разлагаясь, лежали повсюду — на улицах, в полях. Напасть уносила из жизни целые семьи, не пощадила даже самого герцога, отняв у него единственного законного наследника. Со временем дыхание ведьм утратило былую мощь, и количество жертв значительно снизилось. Позднее мор стал являться не каждую зиму, а через год, а теперь посещал Ярваннет лишь раз в три года, но все еще убивал множество людей.
Мелфаллан отчетливо помнил те зимы из детства, устрашающую, глухую тишину, навалившуюся тяжелым бременем на города, деревни, поля и дороги. Он знал, как звучат шаги приближающейся смерти, как замирает в предчувствии ее все живое и неживое. Иногда ему снились такие зимы, он просыпался в промокшей от пота постели и ужасался при мысли, что видел во сне не прошлое, а грядущее. Страх перед мором жил в нем постоянно. Если злобные умыслы герцога он мог просчитать и предугадать, то чума всегда являлась внезапно. Аллемани называли ее «дыханием ведьм», каждую зиму они с ужасом ожидали ее прихода.
Мелфаллан поднялся с места и неторопливо прошел по комнате. Каждый его шаг сопровождался мягким металлическим позвякиванием — то звенела кольчуга под его туникой. После смерти Одрика советники настоятельно порекомендовали Мелфаллану носить на себе эту легкую броню. За шесть месяцев он уже привык к своему металлическому защитному средству, к звуку соприкасавшихся звеньев, но чувствовал себя все так же неуютно, ежеминутно опасаясь вероломства. Всю его пищу давали на пробу осужденным преступникам в темнице, покои ежедневно осматривались — рука злоумышленника могла в любой момент подбросить графу ядовитое насекомое или змею. Почти у каждой двери замка стояли стражники, и военачальник войска Мелфаллана, сэр Микей, то и дело проверял своих подчиненных. Верховный правовед чутко следил за каждым из придворных, прислушивался к разговорам и сплетням, всматривался в каждый жест, перехватывал каждый взгляд. Для убийства его господина было достаточно одного удара ножом, одной щепотки ядовитого порошка, и он намеревался не допустить повторения трагедии.
Сам Мелфаллан перестал доверять кому бы то ни было — в каждом затемненном углу, в каждом блюде видел опасность. Наиболее надежными из своего окружения он считал сэра Микея, Верховного правоведа, жену Сари и еще кое-кого, но положиться на них полностью не мог, даже на Сари. В истории аллемани не раз случалось, что благородные жены убивали собственных мужей — из-за денег, из ненависти, ради любовников или даже захвата власти.
«Какой смысл жаловаться на судьбу? — с горечью подумал Мелфаллан. — Чего ты добьешься своей печалью?»
Он остановился перед открытым окном и моргнул — солнечный свет слепил глаза, а свежий ветерок обдувал приятной прохладой.