Господин омега одобрительно хмыкнул.
— Теперь нос. — сказал. — Высморкайся, пожалуйста.
Аша послушно исполнил указание. Господин омега наблюдал с теплотой в зрачках.
— Меня зовут мэсс Кар, — вздохнул, протягивая раскрытую ладонь, когда рыська закончил с носом. — Киф, котенок. Не трясись, просто хлопни.
Пораженный кощунственной идеей обменяться на равных кифом со свободным рыжик икнул и забыл про слезы.
— Мяут…неут, — замяукал в растерянности, отшатываясь назад. — Ашау раб… Ашау накажаут…
Путь к бегству юноше преградила стена. Уперевшись в нее лопатками, бедный жалко пискнул — Господин омега придвинулся следом, продолжая держать на весу ладонь. Ждал кифа. Похоже, не отстанет, ненормальный, пока не получит. Что ж, у разных господ разные прихоти. Киф — мелочь, безобидно, не болезненно и не опасно…
— Вот и молодец, — похвалил робкое прикосновение пальцев рыжика Господин мэсс Кар. — Неплохо. Повтори посильнее, и хватит для первого знакомства.
Не сердился, не щерился кривым оскалом — лучисто улыбался! Значит, Аша угодил…
— Кто твой хозяин, котенок? — рыська не уловил момента, когда Господин омега взял его за руку. Мягко и бережно пристроил рефлекторно сжавшийся кулачок юноши в своей широкой ладони, закачал, успокаивая.
От вожака-гиены — а в том, что Господин омега именно гиена и именно клановый вожак, рыжик не сомневался — пахло сливочной карамелью, бергамотом и еще, едва уловимо, то ли ванилью, то ли цветами.
«Господин мэсс Кар беременый, — с уверенностью подумал вспомнивший о доме, папи и замужних папиных братьях-оми Аша, — от Господина Ри и еще кого-то одного». А вслух мяукнул, смущенно розовея мордочкой: — Мой хозяин — Господин Бабра. Со вчера.
«Да, со вчера», — кивнул сам себе, опять же мысленно. Невольно сравнивая при этом ласково бурчащего Господина Бабру и отвешивающего с размаху направо и налево оплеухи, вечно зло шипящего сквозь зубки приказы предыдущего Господина. Во рту до сих пор ощущался вкус съеденой на завтрак клубничной овсянки…
В груди у рыськи задрожало, тоненько-тоненько, и будто бы отпустило некую напряженую до звона струну. Совсем немножко расслабилось, и вдруг стало… хорошо?
Определенно, лучше сидеть на полу после плотного завтрака в компании чудаковатого Господина омеги, любителя кифов, чем в карцере голодным мерзнуть.
Заметивший просветление в раскосых желтых глазищах раба Кар облегченно выдохнул.
— Котенок, — окликнул жмурящегося Ашу. — Помоги-ка мне встать, что ли? — Аша с готовностью подскочил, поддержал подмышку, и Кар, кряхтя, поднялся. — Мне врач запретил нервничать и резкие движения, малыш, — пробормотал извиняющимся тоном, тяжело опираясь о плечо рыськи и морщась. — Эх, опять живот затянуло…
Лечь омеге явно было остро необходимо, но некуда— единственную в комнате кровать занимали хнычущий Лэ и укачивающий его в объятиях Ри.
Не спрашивая у пошатнувшегося, посеревшего Господина разрешения, Аша схватил с изножия постели скомканное одеяло, быстро расстелил на полу, добавил подушку и знаком показал: «Ложитесь здесь».
Сейчас перспектива наказания за самоуправство раба почему-то не пугала.
Прячущий под веками замерцавшие довольной зеленью глаза мэсс Кар милостиво позволил Аше уложить себя на одеяло, удобно устроил под затылком подушку и расслабился. На самом деле у омеги нигде ничего не тянуло и не болело, просто закружилась, когда встал, голова, но рыську было необходимо занять и отвлечь от страха. Сосредоточенный и спокойный, рыжик нравился Кару гораздо больше трясущегося и плачущего.
Простенькая хитрость вожака вполне удалась — Аша захлопотал вокруг наседкой, разве что крыльями не хлопал и не кудахтал.
— Подушку взбить? — лепетал, ломая руки. — Вам не холодно, Господин? Может, воды? Позвать кого-нибудь? Я мигом, только прикажите!
Мэсс Кар поразмыслил пару ударов сердца и велел подать с подоконника мобилку.
«Пора звонить Гого, » — решил. Не для себя, для не могущего угомониться с истерикой Лэ. Беспрерывный скулеж альфочки мучительно ввинчивался в грудь буравчиком. Разбуженный им родительский инстинкт требовал вскочить, крепко обнять чужого щенка, защищая от мира, задрать лицо к потолку и подвыть.
Наблюдающий исподлобья за передергивающим напрягшимися мышцами, копающимся в памяти незнакомого аппарата вожаком гиен Аша некоторое время молчал, потом очень робко спросил:
— Господин, позволите, Аша поможет Лэ? Аша умеет!
Рыська опустился напротив омеги на колени, смотрел ясно, чисто, крутил по пустому, без украшений, запястью кольцом из пальцев. Кар мягко улыбнулся юному рабу.
— Можно, — кивнул. — Но с одним условием, — Аша заполошенно мяукнул, и Кар закончил: — Ты сейчас повторишь за мной, что скажу.
Рыська встрепенулся, готовый служить доброму Господину верой, правдой, ртом, животом и жопой, по требованию, и Кар потрепал его по бедру.
— Мэсс Кар, — вымолвил, жестом приглашая Ашу присоединяться.
— Позвольте, я помогу Лэ? Я умею.
Рыжик удивленно мявкнул и замялся. Не соображал, хмурил бровки.
— Говори о себе «я», котенок, — облегчил омежке задачу Кар.
Аша икнул, моргнул и протестующе замотал головой.
— Неу, — отшатнулся с уже ставшим привычным Кару, выдающим волнение примяукиванием. — Запрещеноу… Хозяин… — и замолчал, задумался, забавно округлив рот.
Хозяин Господин Бабра запретил лишь поклоны. Про «я» — ни звука пока не упоминал! К тому же, Господина Бабры сейчас в комнате нет, а Господин мэсс Кар так тепло, поощрительно улыбается. Господину Кару очень хотелось угодить, чтобы продолжал улыбаться!
Рыська сжал кулачки, зажмурился, собрался и единым духом выпалил не к месту, но до крайности взволнованно:
— Спасибоу Господин!
Запутался в господах, хозяевах и собственных чувствах повторно за утро.
— Нет-нет! — подхватил с кровати вроде успокоившийся Лэ, затявкал, напуганный новым шумом. — Не-е-т! Не отдавай!
Мэсс Кар великим чудом сумел не поддержать альфочку, задушил в горле народившийся вой, но поперхнулся.
— Ууу, ёба! — выдавил через накативший кашель, хлопая побледневшего Ашу по предплечью. — Вперед, котенок… Помоги Лэ, раз умеешь…
Обрадованный полученным от Господина разрешением, рыська на четвереньках метнулся к кровати, взобрался на нее с воистину кошачьей грацией и обнял мечущегося, отталкивающегося локтями Лэ со спины поверх рук Ри. Губы рыжика быстро зашевелились, произнося какие-то слова, возможно — утешения и даже любви.
Что именно шептал раб товарищу по борделю, для Кара осталось неизвестным, да и не вслушивался омега. Не ему предназначался шепот Аши, другому.
Зато Лэ явно услышал. Отпихнув Ри, подросток гибко развернулся в талии, как бескостный, коротко-мутно глянул на лежащего на полу омегу, резко оборвал скулеж, уткнулся рыжику мокрой мордашкой в шею…
…И настала тишина. Сразу. Словно альфочку выключили.
— Мой хороший, — донеслось до Кара последним отголоском отбушевавшей истерики. — Больше не бросай меня… Или я умру…
/Примерно три часа спустя, в том же доме/
Омеги мыли полы в коридоре. Волк поругивал то и дело норовящую соскользнуть со швабры тряпку и расспрашивал рыську о житье-бытье.
— Что значит, не знаешь, когда следующая течка? — Леся в очередной раз поправил тряпку. — Последняя когда закончилась? Месяц, два, больше?
Аша виновато пожал плечами — забыл, и волк ему покивал.
— Ясно с тобой, — сказал. — Отведу тебя на следующей неделе к оменологу, сдашь кровь на гормоны. Да ёба! — взвыл, потеряв тряпку. — Достало! Надо новую швабру уже съездить купить, с креплением! — и разразился витиеватой матерной тирадой.
Аша вздорогнул, опасливо покосил на хозяина желтым кошачьим глазом, молча наклонился и сунул свою тряпку в ведро, полоскать от набравшейся грязи. Омежка боялся хозяйского гнева, но хорошо скрывал страх: успел маленько привыкнуть к волку во время совместной уборки, понимал — хозяин злится не на него.