Симона была не в восторге от истории, которую ей рассказал ей сын. Когда стадия причитаний, охов, и вздохов из серии: «Том, приступ? Прямо в школе?» закончилась, мальчик уверенно и прямо посмотрел на свою мать. Они сидели за кухонным столом и Симона, как и всегда в таких случаях, пыталась приложить все свои актёрские таланты, чтобы скрыть панику, мечущуюся в её карих глазах.
— Мам. Папа никуда не уезжал, — тихо и устало пробормотал Том.
Симона спрятала лицо в ладони. Она знала, что рано или поздно сын всё поймёт.
— Мне не три года. У нас были семейные проблемы. Но согласись, люди не срываются так просто, и не бросают свою семью. И если это как-то связано с моими… провалами… я хочу знать правду, — Том ждал от неё ответа. И почему-то в этот раз он знал, что получит его, потому, что Симона не ответила «нет». Она просто опустила глаза.
— Том, твой папа… — тусклым голосом начала она после полуминутного раздумья, — к нам никогда не вернётся. За две недели до того, как мы переехали… — она немного всхлипнула, а из глаз скатилась серебристая слезинка. — Он потерял над собой контроль. Настолько, что мне пришлось вызвать врачей.
Том слушал, затаив дыхание. Сердце его глухо билось о рёбра, затрудняя даже дыхание. Страх взял сердце мальчика в холодные руки и сжал. Том почувствовал, как ладони покрываются влагой.
— Ты многого не помнишь, мы старались скрывать от тебя всё это… До твоего рождения Йорг проходил лечение в клинике, — Симона еще раз всхлипнула, — вмешательство было довольно серьёзным. Оно помогло. Ненадолго, всего на несколько лет. Но в последнее время он снова стал вести себя странно, ты и сам это замечал.
Том кивнул. Он догадывался о чём-то подобном, но отметал от себя такие мысли до последнего момента.
— Его госпитализировали… — Симона провела рукой по лицу сверху вниз и мальчик увидел, что его мать плачет. — Папа… теперь в психиатрической лечебнице, Том.
Сердце, если оно до этого и билось, остановило свой ход. Пустота и страх ворвались вместе с его последним ударом, буквально сбивая со стула этим осознанием.
Он в психиатрической лечебнице, Том. Он в психиатрической лечебнице, Том. Он в психиатрической лечебнице, Том
Бессмысленным, сухим жужжанием, как жёванная старая плёнка, звучало в тишине кухни.
Он в психиатрической лечебнице, Том.
Так вот о чём не хотела говорить Симона всё это время. Те странные таблетки, что принимал Йорг около года до этого случая, ссылаясь на сильную депрессию. Его отсутствующее выражение лица. Бессмысленное бормотание, которого ни Том, ни Симона иногда не могли понять. Необычное поведение, мысленно записанное Томом в счёт рассеянности от большого количества работы.
Он в психиатрической лечебнице, Том.
— И по-твоему…Я последний, кто об этом должен узнать? — мальчик поднял на мать немигающий, стальной взгляд.
Симоне на секунду стало страшно. Сейчас она увидела в сыне нечто такое — пугающее, острое, безнадежное… Как будто удар под дых, резко отнимающий кислород.
— Том. Ты ребёнок, — она устало положила руки ладонями вниз на стол. — Ты маленький мальчик, единственной проблемой которого должна быть плохая оценка в школе. Или ссора с лучшим другом. Или разбитое колено. Но никак не мысли о том, как продержаться очередной день и не сойти с ума!
— Мам, — Том склонил голову. — Это уже реальность. И не я из нас двоих сейчас веду себя, как ребёнок. Наша жизнь уже изменилась, в тот самый день, когда ты сказала «Том, папа больше не будет жить с нами…» Понимаешь?
Совершенно спокойный, взрослый взгляд, прошил Симону насквозь, мешая женщине двинуться с места от страха и осознания того, как её сын на самом деле был прав. Она всегда боялась признать это. Но сейчас, при взгляде в его понимающие, совершенно серьёзные глаза, у нее просто не осталось выбора, кроме, как принять тот факт, что для ее сына детство уже кончилось. Иллюзии и желания в мечтах, затмевающие реальность, осыпались с каждым днем, как карточный домик, обнажая суровую и очень колючую правду: всё изменилось безвозвратно, ничего нельзя исправить и сделать таким, как было.
— Ты просто не хочешь видеть очевидного, — горько сказал Том, ухмыльнувшись одним уголком рта. — Я пойду в свою комнату, мам.
Он поднялся со своего места. Задетая им чашка покачнулась и упала вниз, разлетевшись на мелкие осколки.
Ничто не случается просто так. Люди просто делают выбор. Неправильный выбор. Для Симоны это желание, чтобы у ее сына дольше было нормальное детство. Она опустила лицо в ладони и плечи ее затряслись от приглушенных рыданий.
Hold up, hold on
Don’t be scared
You’ll never change what’s been and gone
May your smile and shine on
Don’t be scared
Your destiny may keep you warm
Cos all of the stars
Are fading away
Just try not to worry
You’ll see them some day
Take what you need
And be on your way
And stop crying your heart out…
(Oasis — Stop Crying Your Heart Out)
========== 1996 год, 25 октября, пятница. Месяц спустя. ==========
Автор предупреждает. Страсти-мордасти в этой и следующей главе. От детства Билла и Тома осталось всего 2 главы, и пока у меня есть время, я решила их опубликовать, потому, что те, кто читает, уже отозвались) ) Спасибо вам, Dark Sun и North Star за ваше бесконечное терпение!!! * обнимашки прилагаются*
Трудные времена требуют непростых решений. ©
— Том, мы опоздаем! — Симона нетерпеливо смотрела в сторону лестницы, дожидаясь, когда Том спустится вниз.
— Иду, иду! — Том поправил кепку и посмотрел на себя в зеркало на двери шкафа.
Сегодня поистине знаменательная дата, мальчик даже отметил её в своем дневнике красным — доктор Брайтман, наконец-то, нашел удачное время для визита в отделение, где содержался Йорг.
Через час после неприятного разговора с Томом в ту ночь, миссис МакГрат нерешительно поднялась к нему, тихо присаживаясь рядом на кровать. Молчание тянулось всего лишь несколько минут, и за это время и Симона и лежащий на боку Том успели подумать, что еще они могут друг другу сказать.
— Ты точно хочешь его видеть? — только и спросила мама тихим шепотом.
— Он единственный, кто знает, что со мной, мам, — пробормотал мальчик, не поворачиваясь к ней.
И Симона все же решилась, хотя это было очень непросто для неё.
— Я хорошо выгляжу? — Том спустился, наконец, в коридор.
Острый край молнии толстовки царапал шею. Мальчик потянул его, стараясь немного ослабить давление. В этот день все как-то сыпалось и никак не хотело быть правильным. Том нервничал.
— Отлично выглядишь. Переверни только кепку логотипом не набок, — Симона добродушно улыбнулась ему и сама поправила сыну головной убор. Они вместе вышли из дома, запирая входную дверь и заборчик на засов.
Симона и сама ещё не до конца была уверена в том, что ей не придётся пожалеть о своём решении. Но как ни крути, Том скучал по папе и заслуживал права знать…
Мальчик заёрзал на переднем сиденье машины. Он потел от волнения, даже несмотря на то, что недавно прошёл дождь и день был довольно прохладным. Ободряющие взгляды Симоны не придавали Тому особой уверенности. Они проехали мимо строящегося кинотеатра вверх по дороге, к клинике, неподалеку от Сиэттла.
Том смотрел на своё отражение в окне машины, и надеялся, что отцу будет приятно видеть его. Он нетерпеливо побарабанил по своему дневнику пальцами. В последнее время эта тетрадь стала ему постоянным спутником, он не расставался с ней ни днем, ни ночью. В ней были записаны не только мысли, но и вклеены некоторые важные вещи, которые не хотелось забывать, или всякие мелочи — кленовый лист, подобранный как-то во время прогулки с Биллом и Бастером в городском парке, рваная купюра в один доллар, обёртки от жевательной резинки, размещённые вокруг набросков космических кораблей, и рисунок — тот самый, о котором говорил Билл. Том нашёл его после одного из провалов и вклеил рядышком с записью о том дне, когда его память пропала во второй раз.