Тайлер тоже участвовал иногда в их играх, если позволяло время. У него были и свои друзья, из школы, но он реже тусовался с ними. Часто он выходил на задний двор погонять мяч с младшим братом и его другом, которые, визжа и звонко заливаясь смехом, проводили теплые сентябрьские деньки за активными спортивными играми и дрессировкой домашних четвероногих.
Ханну, к счастью, выписали из больницы, наложив ей швы. Говорили, что при заживлении останутся только небольшие шрамы. Особенно, конечно, родители переживали за лицо. Гордон и Симона наведывались к ним в больницу, как родительская делегация, желающая разведать обстановку. Мистер Махоуни даже не посмотрел в сторону старшего Мёрфи, а вот мать, счастливая оттого, что её дочь шла на поправку, с радостью приняла цветы и пирожные, а заодно и пожелания к выздоровлению.
Конечно, о том, чтобы возобновить дружбу, речи пока не шло. Но начало было положено — по крайней мере, по словам Симоны, Махоуни не собирались подавать в суд. Та история с собакой осталась для старших тайной, покрытой мраком. Том и Билл жутко испугались, когда самый страшный секрет едва не выплыл на поверхность — в один из дней на пороге дома появился мистер Джексон, хозяин убитой собаки.
Разумеется, он слышал историю о четырех сбежавших детях, которая быстро распространилась по всему городку. Ему не составило труда понять, кто виноват в смерти его пса, однако Гордон и слушать его не стал. Он выставил мужчину за дверь, закричав ему в лицо, что это они должны подавать в суд на владельца агрессивного и бешеного животного. Том и Билл, которые в это время находились дома, переглянулись в страхе, но Гордон лишь захлопнул дверь и прошел мимо них, бросив на детей тяжелый взгляд.
Возможно, именно в тот единственный раз он все же вступился за своего сына. Том и Билл решили, что это всё потому, что мистер Мёрфи не взлюбил мистера Джексона ещё после той истории с плеером Тайлера.
Кроме этого инцидента две недели прошли абсолютно спокойно. Симона лишь однажды заставила сына ещё раз съездить к врачу для родительского успокоения. Доктор Брайтман осмотрел мальчика, выслушав рассказ про второй припадок. Серьёзно кивнув, он отправил юного пациента ещё раз проходить сканирование. Поинтересовался, как шли успехи с дневником и сказал, что пока прогресса заболевания нет, нужно просто не терять бдительность и сообщать ему обо всех изменениях в состоянии, если они будут.
Симона кивнула. Их записали на прием где-то через месяц, намекнув, что теперь Тома нужно поставить на регулярный учёт в клинику. Вздохнув, миссис МакГрат, согласилась. Она помнила про совет Майка отвести Тома к его отцу, чтобы немного сгладить стресс, но тянула с этим до последнего — ей так не хотелось омрачать жизнь сына подобными новостями. Гораздо больше ей нравилось выглядывать в окно на задний двор и видеть, как он с соседским мальчишкой, заливаясь, катается по траве, пока Бастер бегает вокруг них, заливисто тявкая.
За этими относительно спокойными деньками наступила осень с золотисто-янтарными бликами в листве, все учащающимися дождями, усиливающимся ветром с реки и запахом скошенного сена на полях. Неожиданный и короткий период вернувшегося тепла прошел, подготавливая маленький городок и его окрестности к наступлению промозглого времени ливней и низких температур.
Во вторник Том сидел за своей партой на большой переменке. Он как раз только что закончил быструю запись в дневник, как привык делать это каждый день и, отложив ручку в сторону, оглядел классную комнату.
Сегодня все было как обычно, без происшествий. Они с Биллом как и всегда получили замечание и угрозу быть рассаженными за хихиканье на задней парте. Миссис Кауфман долго объясняла что-то про дроби, которые Том быстро подсчитал в уме, записав одни ответы и отложив работу, рассчитанную на весь урок, уже через пять минут. На переменке одноклассники сбились группками и хихикали, каждый о своем.
Билла не было поблизости, он куда-то отошел, и Том быстро заскучал. Это уже вошло в привычку — постоянно болтать и веселиться только с ним. Другие мальчишки в классе, конечно, тоже были неплохими ребятами, но они вели себя как-то отстранённо по отношению к новенькому странному мальчику, который без труда решал все задачи и давал понять, что его не интересуют их темы для обсуждений.
С Биллом Том почему-то не чувствовал этой разницы, у Мёрфи было отличительное свойство ляпнуть что-нибудь и тем самым заставить забыть про всё на свете. Весьма сложно было сосредотачиваться на умных вещах, загибаясь от припадков хохота.
В последнее время Тому все чаще становилось некомфортно без друга рядом. Не потому, что он боялся школы, а потому, что Билл был единственным, для чего Том ходил сюда. Даже свободное время он тратил на него, тем более, что Симона запрещала читать много, чтобы не напрягать зрение.
Том огляделся по сторонам. Сейчас друга нигде не было видно, и он в очередной раз почувствовал, что начинает нервничать. Возможно, виной этому было ещё и прочно ассоциирующееся с Мёрфи слово «неприятности». Их приятель искал просто мастерски.
Том зевнул от скуки, а затем достал из портфеля учебники. На глаза ему попалось большое зеленое яблоко, которое Симона с утра сунула в руки на обед. До обеда было ещё далеко, а желудок вдруг кольнуло голодным спазмом. Решив перекусить, Том поднялся и отправился в туалет, чтобы помыть руки. Он прошёл по длинному коридору мимо стаек резвящихся второклашек и первоклашек. Их с Биллом классная комната располагалась ближе ко входу, а вот до уборной приходилось проделывать неблизкий путь.
В этом здании учились вперемешку все классы, начиная с первого и заканчивая пятым. Было даже сложно определить, кто из них куда относился — они все носились по коридорам, толкаясь, весело визжа и играя во всякие активные игры. Только учителя лениво дрейфовали в этом море разновозрастных детских голов, патрулируя окрестности и пресекая хулиганство.
Том протиснулся вдоль стеночки к дверям туалета и зашёл в светлое, в салатовых тонах, помещение. То, что он там увидел, моментально выбило у него почву из-под ног, он даже не сразу сообразил, что происходит. Около стенки стояли парни постарше, два громилы из пятого класса, чьим самым сильным аспектом, естественно, была физкультура. Билл как-то рассказывал про них, посоветовав любым образом избегать этой компании — они пользовались своим преимуществом, чтобы отбирать у малышей мелочь и всякие вещицы, которые им приглянутся. А вот теперь он и сам, похоже, попал под раздачу, поскольку был припёрт к стенке, в то время, как двое пятиклассников нависли прямо над ним с очень недружелюбным видом.
— Гони мелочь, шкет, — громко и на весь туалет объявил тот, что стоял левее и держал брюнета за плечи.
— У меня нет, я тебе уже сказал, Ричи, — спокойно ответил Билл, откидываясь затылком к стенке. Его взгляд ничего не выражал.
— А если я найду? — осклабился второй, осматривая мальчишку сверху вниз и останавливаясь взглядом на карманах. Он тут же протянул руку и полез шарить по его джинсам в поисках денег.
— Эй… — Том немедленно забыл о яблоке. — А ну, отвалите от него!
Парни обернулись на звук его голоса. На лице Ричи расплылась довольная улыбка.
— О, смотри-ка, Тод… Ещё один тут нарывается, — довольно загоготал он, окинув Тома оценивающим взглядом с ног до головы. — Что, тоже хочешь поделиться с нами тем, что тебе мамочка в школу с собой дала?
Том сложил руки на груди, глядя на двух верзил.
— Отвали от него, я кому сказал, — произнёс он, удивляясь своей смелости.
Напрашивался только один вопрос: что делать теперь? Тод и Ричи начали ухмыляться, понимая, что третьеклассник не поддается на их угрозы.
— Том, не надо. Они просто обыщут меня и уйдут! — подал голос Билл, всё ещё припёртый к стенке.
— Здравая политика, — одобрил коротко стриженный верзила справа.
— Они уйдут. И обыскивать тебя они не будут, — глаза у Тома сузились до размера щелочек. — Приятно, наверное осознавать, что вы можете побить кого-то, кто слабее вас?