Идущий впереди в какой-то задумчивости батюшка оглянулся, и словно разгадав ее мысли, одним движением спустил ей шарф с головы на плечи.
Открывая калитку перед домиком, который был обнесен так понравившимся ей плетнем, он посторонился, пропуская Марию вперед.
– А кто сделал этот плетень? – невольно вырвался у нее вопрос, и она тут же рассердилась на себя за свое неуместное любопытство.
– Не знаю, – улыбнувшись, ответил отец Кирилл, закрывая калитку, – он был здесь еще до меня… А теперь давайте помоем руки, летом у нас все удобства на дворе, – и он показал ей в угол двора, где на столбе висел зеленый рукомойник.
Мария быстро вымыла руки, и отец Кирилл, стоящий рядом с ней, подал ей льняной рушник. Потом она стояла и ждала с рушником в руках, глядя, как он смывает мыло со своих больших красивых рук.
Принимая у нее полотенце, он взглянул на нее благодарным открытым взглядом. Мария, отчего-то смутившись, отвела глаза в сторону.
Сделав приглашающий жест, отец Кирилл переступил порог и провел ее через тесные белёные сени в горницу.
Мария с любопытством осмотрелась.
У двери стоял большой сундук, на котором она с удивлением увидела аккуратно сложенные детские игрушки. Вдоль стен притулились узкие деревянные лавки. Глинобитный пол, выкрашенный коричневой краской, был покрыт домотканными половиками. На стенах в рамах, убранных по украинской традиции вышитыми рушниками, висели репродукции картин на библейскую тему. В правом углу перед старыми потемневшими иконами теплилась лампадка. Посреди горницы стоял круглый стол, на котором пыхтел самовар и уже было накрыто к обеду.
Отец Кирилл, оглядев стол, громко позвал кого-то:
– Матрена Евлампиевна!
Из-за двери, ведущей в соседнюю комнату, выглянула маленькая полная старушка в платочке, с кокетливо торчащими кончиками, завязанными в узелок надо лбом, вышитой кофте с завернутыми рукавами и длинной юбке.
Приложив палец к губам, старушка колобочком вкатилась в комнату и, аккуратно прикрыв за собой дверь, сказала шепотом:
– Тише, батюшка, ребятишек разбудите – еле их сегодня уложила.
Отец Кирилл, понизив голос, попросил ее:
– Матрена Евлампиевна, принесите нам, пожалуйста, еще один прибор, у нас гостья… Мария, – и добавил, уже обращаясь к Марии: – А это наша хозяйка, незаменимая Матрена Евлампиевна.
Старушка окинула Марию быстрым цепким взглядом, а потом улыбнулась, от чего на лице ее, белом с румяными щечками, появилось несколько мягких складочек.
«Не лицо, а просто наливное яблочко!» – восхищенно подумала Мария, глядя на старушку.
Меленько закивав ей в знак приветствия, Матрена Евлампиевна засеменила к выходу и через мгновение принесла из кухни глубокую тарелку, вилку и деревянную ложку.
Выдвинув стул, отец Кирилл указал Марии на почетное гостевое место. Она подошла, но не стала садиться, а интуитивно остановилась в ожидании, и, как оказалось, правильно сделала – отец Кирилл, бросив на Марию испытующий взгляд, произнес:
– Попросим благословения у Господа нашего на вкушение хлеба насущного и возблагодарим его, – и стал читать молитву.
Мария с удивлением поняла, что помнит эти слова: «Отче наш, иже еси на небеси…» – ее бабушка каждый вечер перед сном привычной скороговоркой читала эту молитву, стоя на коленях под иконой и кладя земные поклоны. Отец, впоследствии вспоминая о бабушке, как-то шутливо заметил, что старушкам, которые так усердно кладут поклоны во время молитвы, никакие проблемы с позвоночником не грозят, не то что нынешним «гиподинамикам», смолоду скрюченным от скалиоза и остеохандроза.
Мария улыбнулась воспоминанию, но тут же спрятала улыбку.