Тогда он услышал её голос, - она положила руку ему на плечо и спросила:- Зачем вы поехали этим поездом?Трудно сказать, что он услышал голос. Гром бандажей, скреплений и рельсов достиг космической силы. Скорее он догадался по движению её губ, сухих и очень ярких.- Я жду крушения.- Почему?- От скуки.Мост прокричал сплошной звенящей нотой, - вода блеснула, свистнула, ушла и с шумом ливня помчался лес.- Когда вам захочется, чтобы вас простили - сказала она, не глядя на Батурин, - найдите меня. Я прощу вам даже то, чему нет прощения.- Что?- Скуку. Погоню за смертью. Даже вот этот палец ваш, - она взяла Батурина за мизинец, - не заслуживает смерти.В конце вагона была небольшая эстрада. За ней - узкая дверь. Из двери вышел китаец в европейском костюме. Кожа сухая, не кожа - лайковая перчатка, и глаз под цвет спитого чая. Он присел на корточки, вынул из ящичка змею и запел песню, похожую на визг щенка.Он похлопывал змею и пел, не подымая глаз. Морщины тысячелетней горечи лежали около его тонкого рта. Он открыл рот, и змея заползла к нему в горло. Он пел, слюна текла на подбородок, и глаза вылезали из орбит. Он пел всё тише, это был уже плач - он звал змею. Когда она высунула голову, жёлтое лицо его посинело. Он схватил змеиную голову и изо всех сил начал тащить наружу.- Довольно! - крикнул Батурин.Китаец выплюнул змею, она спряталась в ящичек. Китаец сидел и плакал.Пришла немыслимая раньше человеческая жалость, внезапная, как ужас. Батурин бросился к китайцу, поднял его голову. Слезы текли по морщинам, зубы стучали. Тысячелетнее, нет, гораздо более древнее горе тяжко душило сердце. Нищета, смерть детей, войны, этот страшный своей ненужностью оплёванный труд.Батурин поднял китайца, усадил. Китаец гладил руками его рукава, прятал голову, на серых его брюках чернели пятна слёз.Подошла женщина и, не гляда на Батурина, повторила:- Когда вам нужно будет, чтобы вас простили, - найдите меня.Батурин взглянул на неё, - он ждал печальных глаз, стиснутых губ, - и вздрогнул. Она смеялась, подняла к глазам ладони, быстро провела ими, и на щеку Батурина брызнула тёплая влага.- Это роса, уже вечер! - крикнула она и бросилась к окну.Ветер рвал её платье, её слёзы, её смех. Поезд гудел, замедляя ход на гигантской насыпи по мощному и плавному закруглению, - впереди была великая безмолвная река. Батурин соскочил. Под ногой хрустели ракушки, солнце, как красный шмель, летело на вечерние сырые травы. Батурин хотел нарвать их, но поезд тронулся. Он вскочил на подножку, сорвался, красный фонарь последнего вагона пронёсся у его головы. Прогремела квадратная труба моста. Батурин бросился бежать. У него было сознанье последней, непоправимой катастрофы. Он добежал до моста.- Куда пошёл этот поезд? - крикнул он красноармейцу на мосту.- К чёртовой матери, - отвечал красноармеец. - Ты кто такой? Пойдём в комендатуру.Батурин понял, что пропал, и проснулся. Уснул он в вагоне. Поезд стоял в Мытищах, и кондуктора волокли в комендатуру пьяного пассажира с гармошкой. Гармонист кричал: "К чёртовой матери! Не можете доказать!" Он прижимал гармошку к груди, и она издавала звук, похожий на визг щенка....Наташа заглянула в лицо Батурину.- Она похожа на Нелидову, эта женщина.А Берг сказал:- Было бы хорошо для вас, если бы вы почаще видели такие сны.Батурин вспыхнул, резко спросил:- Берг, зачем это?- Затем, что по существу вы хороший парень. Вот зачем.Он медленно пошёл вперёд, прокладывая по снегу свежий след. Шуршали лыжи, и воздух резал лёгкие тончайшими осколками стекла.
СОЛОВЕЙЧИК И ЗИНКА
Деньги выдали только в марте. Капитан тотчас же уехал на Кавказское побережье. За ним следом уехал в Одессу Берг. Батурин уехаь позже всех в Ростов. Перед отъездом он отвёз Миссури вместе со всем имуществом капитана к Наташе.Последние вечера на даче были угрюмы.