Ему не терпелось выскочить поскорей на двор. Каждое утро он свергался по лестнице со страшным шумом, и домоправительница тетя Колли жаловалась, что он хочет весь дом разворотить. Он пробегал по длинному старому дому, оглушительно хлопая дверьми, выскакивал на скотный двор и озирался в изумленном ожидании. В таком месте, казалось ему, ночью должно происходить что-то потрясающее. Работники глядели на него и смеялись. Генри Стрейдер, старик, работавший на ферме с тех времен, когда она перешла к Джесси, и ни разу на памяти людей не пошутивший, каждое утро выкрикивал одну и ту же шутку. Давида она так потешала, что он смеялся и хлопал в ладоши. "А ну-ка, поди сюда, погляди, - кричал старик. - У дедкиной белой кобылы черный чулок порвался!"
Все долгое лето, изо дня в день, Джесси Бентли ездил с фермы на ферму, туда и сюда по долине Винной речки, и с ним - внук. Ездили они в покойном старом фаэтоне, запряженном белой лошадью. Старик чесал в редкой белой бороде и рассуждал вслух о своих планах увеличить урожайность полей, которые они осмотрели, и о роли Бога во всех человеческих планах. Иногда он глядел на Давида и радостно улыбался, а потом словно надолго забывал о его существовании. С каждым днем все чаще и чаще к нему возвращались мечты, которые владели им в ту пору, когда Джесси приехал из города жить на земле. В один из таких дней он ошеломил Давида, позволив этим мечтам взять над собой полную власть. На глазах у мальчика он совершил богослужение и вызвал несчастный случай, который чуть не сломал их крепнущую дружбу.
Джесси с внуком ехали по отдаленному участку в долине, за несколько миль от дома. К дороге подступил лес, и сквозь лес, петляя меж камней, бежала к большой реке Винная речка. Чуть ли не с утра Джесси был в задумчивом настроении и вдруг заговорил. Мысли его вернулись к той ночи, когда он испугался, что явится великан и ограбит его, отнимет все имущество, и опять, как в ту ночь, когда он бегал по полям, взывая о сыне, он пришел в возбуждение, граничащее с помешательством. Он остановил лошадь, вылез из фаэтона и велел вылезти Давиду. Они перебрались через изгородь и пошли берегом речки.
Мальчик не обращал внимания на воркотню деда и бегал около него, гадая, что будет дальше. Выскочил кролик и побежал в лес - Давид захлопал в ладоши и запрыгал от радости. Он глядел на высокие деревья и жалел, что он не зверек и не может лазать в вышине без страха. Он нагнулся, подобрал камушек и кинул над головой деда в кусты. "Просыпайся, зверек. Вставай и лезь на макушку дерева", - закричал он пронзительным голосом.
Джесси Бентли шел под деревьями потупясь, со смятением в мыслях. Важность деда подействовала на мальчика, он скоро притих и немного встревожился. Старику взбрело в голову, что теперь-то он сможет добиться от Бога слова или небесного знамения, что, если мальчик и мужчина станут на колени в каком-нибудь глухом уголке леса, тогда почти наверняка произойдет чудо, которого он ждал. "Как раз в таком месте пас овец тот Давид, когда пришел его отец и велел ему идти к Саулу", - пробормотал он.
Взявши довольно грубо мальчика за плечо, он перелез через упавшее дерево, а потом, выйдя на прогалину, повалился на колени и стал молиться громким голосом.
Ужас, не изведанный прежде, овладел Давидом. Пригнувшись под деревом, он наблюдал за стариком, и у него самого подгибались коленки. Ему показалось, что тут с ним не только дед, а кто-то еще, кто может его обидеть, кто-то не добрый, а жестокий и страшный. Он заплакал и, подобрав с земли палочку, крепко сжал ее в кулаке. Джесси Бентли, поглощенный своей мыслью, вдруг встал и подошел к нему, и мальчик до того ужаснулся, что задрожал всем телом.