– Так что все это означает?
– Это означает, – сказал Роланд, – что, если ты путешествуешь по главной дороге между скоплениями галактик, то ты будешь скакать во времени назад прыжками в биллионы лет.
– Угу. – Я затянулся и пустил клуб дыма из трубки. – Угу. Но можно ли быть в этом уверенным?
– Нет. Но сложи вместе все то, что мы знаем о способах, какими действует Космострада, вместе с легендами, которые вокруг тебя сложились, и все это обретает свой смысл. – Роланд был еще пьянее, чем я думал. У него закружилась голова, и он помотал ею, чтобы прочистить мозги. – Но я же ни черта не знаю, – признался он жалобно заплетающимся языком.
– Мне кажется, что во всем этом есть абсолютный смысл, – сказал Фитцгор. – И мне до чертиков хочется с вами поехать.
– А куда я еду? – осведомился я.
– К моменту сотворения мира, парень, – сказал один из лесорубов.
Я кивнул на карту.
– До конца этой дороги что-то уж больно долго.
Один из листов я пододвинул Фитцгору и показал пальцем.
– Посмотри на карту местной группы. На Андромеде надо выехать на большую дорогу. А вот отсюда это все должно означать, что надо выехать на галактическую опоясывающую Космостраду и проехать примерно 10000 световых лет до края Млечного пути. Сколько кликов дороги это должно занять?
– А разве поэма-путеводитель Винни про это ничего не упоминает? – спросил Фитцгор.
– Дарла все еще работает над переводом, – сказал я. – Как бы там ни было, вот отсюда надо выехать на трансгалактическое расширение вот до этой маленькой кляксы вон тут. Эй, Роланд! Как ты думаешь, что это может быть такое?
– Э?
– Проснись. Что такое вот это маленькое облачко?
– А-а-а… это, скорее всего – ик! – неоткрытое галактическое звездное облако. Оно представляет собой миленький мостик для Андромеды.
– Да, но даже с учетом этого, прыжок составит около миллиона световых лет.
– Наверня… – ик! – ка… Дай-ка мне кувш-ш-шин, ладно?
– Слушай, сосиска, ты сможешь все это выпить? – спросил лесоруб размером чуть не с гору.
– Не называй меня сосиской, ты, лесоповальная балда.
– Полегче, сынок. Я тебя не хотел обидеть.
– Тогда заткнись… и дай мне этот… кувшин… а то я тебя научу застольным манерам…
– Что ж, во мне ты найдешь весьма понятливого и усердного ученика, парень, в любой момент, когда ты найдешь время.
– А по мне, – сказал Роланд, силясь подняться на ноги сейчас неплохое время… не хотите ли выйти со мной на воздух, сэр?
– Куда, например?
– Ой, а это рифмуется, – сказала Сьюзен, морща нос в улыбке. – «Выйти. Со мною, сэр – куда, например?..» – она словно пропела эти слова.
– Ох, Роланд, – сказал Джон. – Сядь. Едва ли твоя честь была задета.
Сьюзен рассмеялась.
– Задета? – спросил я. – Интересно, почему говорят «задета», и не просто «побита»? – я затянулся из трубки и выдохнул дым. – Никогда не понимал такого высокого стиля.
Роланд и лесоруб ушли.
– Ну ладно, продолжим…
В другой части бара кто-то упал или кого-то швырнули через стол. Фитцгор сказал:
– Ты что-то начал говорить, Джейк?
– А? А, конечно. Я хотел спросить – слышал ли кто-нибудь о портальном прыжке на такое расстояние?
– Вряд ли. Но кто знает?
– Кой черт сидит в этой траве, которой вы набиваете трубку? Если, конечно, можно спросить.
– Травка путешествий, мы ее так называем.
– Травка путешествий. Я такое дерьмо уже вдыхал.
– Хорошая мысль.
– Замечательное дерьмо, если быть точным.
– Выпей еще пива, Джейк, – сказал Фитцгор, наливая пенистое пиво в мою кружку.
– Не возражаю, спасибо, – я снова зажег трубку длинной кухонной спичкой. – Э-э-э… твой приятель-то… он, по крайней мере, на пять кило больше Роланда.
– Лайем ему не причинит вреда. Он хороший парень, Джейк. Никогда еще никого не покалечил, насколько я знаю.
– Ну ладно, тогда все в порядке, как мне кажется, – я как следует затянулся из трубки.