— Кто, например?
— Я, знаете, чужими разговорами не интересуюсь…
— Повторим?
Стопки звякнули. Лоцман засвистел, вызывая катер, который снимет его с судна.
— Кажется, с вами ваша жена? Совсем как на некоторых английских судах. Может, так оно и лучше…
Поглядывая на редкие огни за пеленой дождя, они думали совсем о другом.
— Это за мной. Дайте на минутку задний ход.
Муанар перевел ручку машинного телеграфа. «Гром небесный» замедлил движение, в темноте послышались голоса, затем легкий удар о борт.
— До скорого! — попрощался лоцман и потянул руку.
— До скорого!
Еще несколько минут ушло на маневры. Наконец «Гром небесный» вырвался на простор, и Ланнек скомандовал:
— Полный вперед!
Подумать только, он выходит в море на собственном судне! Ланнек подмигнул маяку в Эв, по которому столько раз определялся, и настроение у него опять стало почти таким же приподнятым, как накануне вечером.
— Жорж! — Он редко называл Муанара по имени. — Какая-то сволочь решила меня разыграть. — С этими словами Ланнек протянул старшему помощнику бумажку, найденную в штурманской. — На, прочти.
Над картами снова вспыхнула тусклая лампочка. Ланнек проверил, не уклонились ли они от курса, нет ли впереди других судов, кроме трансатлантического лайнера, сиявшего вдалеке целым созвездием огней.
— Что скажешь? Дурак надеется нас запугать, верно?
Муанар вертел в руках бумажку с несколькими фразами, набросанными химическим карандашом:
«Не воображай, что ты всех умнее. Один человек, который знает что говорит, предупреждает тебя: „Гром небесный“ не придет в порт. Имею честь кланяться. Не забудь передать привет Матильде».
— Он знает мою жену, — заметил Ланнек, первоначально проглядевший эту подробность.
А ведь Матильда живет не в Руане, а в Кане, где ее мать отвела молодоженам квартиру в одном из своих домов.
— Розыгрыш, правда?
— Как знать! — вздохнул Муанар, с виду не слишком взволнованный.
— Что они могут нам сделать? Испортить машину?
Ланнека затопила внезапная нежность к своему старому пароходу, которому — он это чувствовал — что-то угрожает. Он говорил о различных частях судна так, словно это живое существо.
— Руль? Случись с ним что-нибудь, мы бы заметили.
А корпус у нас надежный.
Вдруг он чуть не подскочил на месте, но тут же расхохотался, потому что на секунду струсил, услышав в двух шагах от себя, на крышке переднего трюма, непривычный звук — настолько непривычный, что Ланнек не сразу сообразил, в чем дело.
Это было мычание коровы!
— Совсем из головы вылетело…
Они везли с собой, прямо на палубе, двух крупных нормандских коров, сдать которых предстояло в Гамбурге. Кто-то из матросов приладил над животными тент, но по их черным с белым бокам все равно уже катились струйки воды.
А сейчас они еще и мычат — вероятно, море пугает их своей загадочностью.
— Розыгрыш или нет, как по-твоему?
Теперь, когда река осталась позади, судно привычно закачалось на волнах, с шумом разбивавшихся о форштевень.
— Держу пари, моя жена сейчас вскочит с койки.
Ланнек не ошибся. Внизу Матильда, в ночной рубашке, приотворила дверь, посмотрела, нет ли кого-нибудь в темной кают-компании, и наконец заметила светлое пятно — г-на Жиля, вытянувшегося под простыней на диванчике.
Г-н Жиль уже спал и в ответ лишь со вздохом повернулся на другой бок.
— Эмиль! — вполголоса окликнула Матильда.
Она прислушалась, но никто не отозвался. Молодая женщина вернулась в каюту и еще целый час лежала без сна. Свет она не выключила. Обшарила глазами эмаль переборок и обнаружила во многих местах грязные подтеки.
«Придется все как следует вымыть…».
Коврик с красными разводами, лежавший на полу, тоже был засаленный, весь в пятнах неизвестного происхождения. А тут еще воздух в каюте — к нему Матильде никак не привыкнуть.