Она покинула свое скрипучее вращающееся кресло, шагнула к двери, обернулась и сказала:
— Только не вздумай ухлестывать за милой крошкой.
Этот малый — Арчер, кажется, — от ревности к ней с ума сходит.
Глава 2
Молодой женщине, открывшей на мой звонок дверь квартиры номер 617, было лет двадцать семь. Блондинка, голубоглазая, с хорошей фигурой и интеллигентным выражением лица. Но в глазах — страх преследуемого зверька.
— Мисс Чилан? — спросил я.
— Да, — ответила она осторожно.
— Я — Дональд Лэм из фирмы «Кул и Лэм». Нас пригласили в качестве ваших телохранителей.
— О, да-да.
— Вам об этом известно? — спросил я.
Она стояла в дверях, не приглашая меня войти.
— Разрешите взглянуть на ваши документы?
Я вынул из кармана удостоверение, она внимательно осмотрела его, прочитала, что там написано, и улыбнулась.
— Прошу вас, заходите, мистер Лэм.
Квартирка у нее была, симпатичная, хотя кровать складная, прихлопывающаяся к стене гостиной. Двухкомнатная квартирка с кухонькой в нише одной из комнат.
— Простите меня за то, что я такая настороженная, — сказала она, — но мне кто-то непрерывно отравляет жизнь.
— Знаю.
— Я ожидала, что пришлют для охраны человека более… ну, как бы сказать, более плотного телосложения.
— Вы подвергаетесь физическому или психическому давлению?
— Психическому.
Больше я ничего не добавил, и она, нервно рассмеявшись, сказала:
— Интересный у вас метод доказательств! Садитесь, пожалуйста, мистер Лэм, и чувствуйте себя как дома.
Поскольку мы теперь будем проводить вместе много времени, называйте меня просто Мэрилин, а я вас буду звать Дональдом. Только что пришла еще одна такая штука — с доставкой на дом. Оттого я, признаюсь, сейчас такая расстроенная.
— Что вы называете «такой штукой»? — спросил я.
— Она там, на столе. Можете взглянуть.
— Вот это заказное письмо с вручением адресату под расписку?
— Да.
Я достал из портфеля пару пинцетов и перчатки.
— Зачем вам пинцет и перчатки? — спросила она.
— Чтобы не испортить отпечатки пальцев на письме.
И конверт я держу за краешки, чтобы как можно меньше оставить на нем своих отпечатков пальцев.
— С бумаги снять отпечатки пальцев невозможно.
— Вы говорите таким авторитетным тоном, Мэрилин, как будто вы — полицейский эксперт.
— Нет, это мистер Арчер мне сказал, что с бумаги отпечатки снять невозможно. Ну разве что жирные отпечатки, которые проявляются в парах йода, но они встречаются так редко, что ради этого и не стоит пытаться исследовать бумагу.
Я вынул бумагу из конверта и развернул ее, держа за края.
Вырезанные из газеты и наклеенные буквы гласили:
«УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, ПОКА НЕ ПОЗДНО. МЫ ДЕЛО ГОВОРИМ. ТЕБЕ НЕ ПОНРАВИТСЯ, ЕСЛИ ЛЮДИ КОЕ-ЧТО ПРО ТЕБЯ УЗНАЮТ. УБИРАЙСЯ».
Я тщательно сложил письмо, вложил его обратно в конверт и изучил адрес: «Мисс Мэрилин Чилан, квартира 617, Недлер-Армс (проезд Недлер-Сити)». И оттиск резинового штампа, очевидно, из игрушечного набора, продающегося для детей к Рождеству. Прижимали штамп явно вручную, отчего правая сторона была чуточку светлее левой.
— Это десятое по счету, — сказала она.
— Содержание одинаковое?
— Почти.
— Что вы с ними делаете?
— Сохраняю. Мистер Арчер считает, что я должна их сжечь, но… В общем, если дело еще хуже обернется, я намерена обратиться к почтовому начальству, независимо от того, понравится это кому-нибудь или нет.
— Что значит «если дело обернется еще хуже»?
— Ну, не знаю… хуже, чем сейчас.
— Насколько хуже?
— Что касается меня, то хуже, чем сейчас, быть не может. Нервы у меня — ни к черту, на работе мне дали двухнедельный отпуск. Конечно, в фирме не знают, что происходит. Они думают, что я больна.
— Где находится ваша фирма?
Она взглянула на меня с внезапной подозрительностью.
— Вы обязаны это сами знать.