- У вас есть старший сын?
- Да, Филипп. Он женат.
- А вы не думаете, что Ален у него?
- Они не встречаются. Ничего не случилось, уверяю вас, кроме того, что я болен и остался один. Мне стыдно, что вы побеспокоились. Доктор не должен был... Не знаю, зачем я сказал ему про Алена. Наверно, у меня была высокая температура. Может быть, и сейчас. Не нужно оставаться здесь. Такой беспорядок! Очень душно. Не могу предложить вам даже стакан вина.
- У вас нет прислуги?
- Она не пришла.
Было ясно, что Лагранж лжет.
Мегрэ не решился спросить, есть ли у него деньги. В комнате было жарко, удушливо жарко, воздух тяжелый, спертый.
- Не открыть ли окно?
- Нет. Слишком шумно. У меня болит голова. Все болит.
- Может быть, лучше отправить вас в больницу? Это его испугало.
- Только не это! Я хочу остаться здесь.
- Чтобы дождаться сына?
- Сам не знаю.
Странно. Временами Мегрэ охватывала жалость, и сразу же он раздражался, чувствуя, что перед ним играют комедию. Возможно, этот человек был действительно болен, но не настолько, чтобы распластываться на постели, как жирный червяк, не настолько, чтобы в глазах у него стояли слезы, а толстые губы складывались в гримасу плачущего ребенка.
- Скажите, Лагранж...
Мегрэ замолчал и вдруг поймал взгляд Лагранжа, ставший неожиданно твердым, один из тех пронзительных взглядов, который на вас украдкой бросают женщины, когда им кажется, что вы разгадали их тайну.
- Что?
- Вы уверены, что, когда просили доктора пригласить вас на обед для встречи со мной, вам нечего было мне рассказать?
- Клянусь, я его просил просто так...
Он лгал: именно поэтому и клялся. Опять же как женщина.
- Не хотите дать никаких указаний, которые помогут нам найти вашего сына?
В углу комнаты стоял комод. Мегрэ подошел к нему, все время чувствуя на себе взгляд Лагранжа.
- Все же я попрошу у вас его фотографию. Лагранж собирался ответить, что у него ее нет.
Мегрэ был настолько уверен в обратном, что как бы машинально выдвинул один из ящиков комода.
- Здесь?
В ящике были ключи, старый бумажник, картонная коробка с пуговицами, какие-то бумаги, счета за газ и электричество.
- Дайте мне...
- Что вам дать?
- Бумажник.
Опасаясь, как бы комиссар сам не раскрыл бумажник, он нашел в себе силы приподняться на локте.
- Дайте... Кажется, там есть прошлогодняя фотография.
Его лихорадило. Толстые, похожие на сосиски пальцы дрожали. Из маленького кармашка, явно зная, что она там, он вынул фотографию.
- Раз вы так настаиваете... Я уверен, что ничего не случилось. Не нужно ее давать в газеты. Ничего не надо делать.
- Я вам верну ее сегодня вечером. Или завтра. Он снова испугался.
- Это не к спеху.
- А что вы будете есть?
- Я не хочу есть. Мне ничего не нужно.
- А сегодня вечером?
- Мне, наверно, станет лучше, и я смогу выйти.