— Если бы он только знал, — усмехнулся Тиберий.
— Что ты хочешь сказать? — взвился племянник Цезаря.
— По-моему, ты понимаешь, — с ухмылкой ответил ему соперник.
Марцелл начал подниматься с кушетки. Возможно, дело дошло бы до драки, но тут в триклинии появился запыхавшийся мальчик, и все повернулись к нему.
— Что это? — осведомилась Ливия, глядя на свиток в его трясущейся руке.
Юный раб протянул ей послание.
— Хозяйка, это нашли строители храма, посвященного Аполлону. Адресовано Цезарю, и внизу печать…
Ливия выхватила папирус, не дожидаясь последних слов.
— Опять! — завизжала она. — Еще воззвание!
И отдала свиток мужу. Тот начал читать, а потом, покраснев от злости, взглянул на мальчишку, готового провалиться сквозь землю со страху.
— Скажи-ка, — заговорил Октавиан пугающе ровным голосом, — кто-нибудь видел, как это вешали?
— Нет! — пискнул раб. — Рабочие пришли во второй половине дня, и на двери уже было…
Цезарь опустил тростниковое перо, и вокруг наступило молчание.
— Вон, — проронил он.
Мальчик стремительно бросился прочь.
Октавиан повернулся к полководцу.
— У этого человека есть доступ на Палатин; он может преспокойно появиться возле храма Аполлона, не вызывая ни у кого подозрений. — Цезарь медленно поднялся. — Что будем делать, Агриппа?
Тот пробежал глазами протянутый свиток.
— Мятежник желает освободить всех римских рабов.
— Это давно известно! — рявкнул Октавиан.
— Похоже, писал сенатор, — заметил Агриппа и прочитал вслух отрывок: — «Если уж вас так заботит сохранность римской культуры, не наживайтесь больше на рабском труде, начните работать сами. Но может быть, вы предпочтете вторжение тысячи галлов? Может быть, лучше смиритесь с тем, что рабовладельцы торгуют на каждом углу прелестными гречанками? В таком случае знайте, что в скором времени в этом городе не останется подлинных римлян. Заставьте людей говорить на латыни, переоденьте в туники, обуйте в сандалии — все равно голос крови возьмет свое». Этот человек слышал вашу речь, значит, он был в Сенате.
Юба нахмурился.
— Сенаторы предпочитают говорить. Это может быть кто угодно.
— Почему мы бездействуем? — возмутилась Ливия.
— А что поделать? — Нумидиец поднял брови. — Выставить охрану возле каждого храма?
— Да, если потребуется! — выкрикнула она. — Это ваша работа…
— Хватит! — Голос Октавиана заставил жену присмиреть. — Я уже довольно наслушался.
На пороге возник солдат, и у Цезаря побагровела шея.
— Что еще?
Военный замешкался, но потом пересек триклиний.
— Есть… есть одна новость. На Бычьем форуме найден склад оружия. Похоже, принадлежавшего беглым рабам.
Полководец быстро вскочил на ноги.
— Что за оружие?
— Метательные копья, мечи, кинжалы, луки со стрелами. Кроме того, пехотные шлемы, латы, щиты. Почти все новое.
Цезарь переглянулся с Агриппой и Юбой.
— Против меня готовят восстание. — Он чуть было не опрокинул кубок с водой на стол. — Отныне я запрещаю римским рабам покупать оружие!
— Но как же торговцы узнают…
— Проверка гражданства! — рявкнул Октавиан.
Военный поспешил кивнуть.
— Позвольте один вопрос, Цезарь. Откуда берутся подобные деньги? Многие вещи только что из кузницы. Если бы отыскать источник…
— Недавно разграбили караван, направлявшийся из Иудеи к храму Сатурна, — вставил Агриппа. — Видимо, золото из каравана взяли себе мятежники.
Октавиан закрыл лоб ладонью и начал тереть виски большим и указательным пальцами. Триклиний погрузился в молчание. Даже Ливия прикусила язык.
— Свободен.
Солдат не заставил повторять приказание дважды и проворно исчез, так же как до него юный раб. Октавиан повернулся к Юбе.
— Идем лучше на твою виллу. Хочу посмотреть на новые статуи. Пир окончен, — объявил он, и все поднялись, оставляя наполовину полные блюда.
Мы вышли на улицу и направились вдоль по склону к затерявшемуся среди древних дубов особняку, ставни которого были выкрашены в зеленый цвет, а двойные двери обиты бронзой.
— Похоже, Юба ужасно богат, — прошептала я.
— И все это он заработал сам, — поддакнула Юлия.
— Неужели за счет своих сочинений?
— Да, и за счет разных древностей, — прибавил Марцелл. — Мама платит ему за то, чтобы он отыскивал ей настоящие греческие изваяния. Наверняка находятся и другие заказчики.
Юба раскрыл перед нами дверь. Полы внутри были покрыты крошечными обломками плиток и амфор, замысловато склеенными при помощи глины. Некоторые комнаты отделялись перегородками, сплетенными из ивовых прутьев. По пути я заметила, что все ложа вырезаны в виде самых разных волшебных животных — грифонов и левиафанов, горгон и сирен. Несомненно, это был дом человека, успевшего посмотреть целый мир.
— Ника, из Греции? — поинтересовался Тиберий, проходя мимо атрия.
Хозяин улыбнулся.
— Творение самого Фидия[23].
Октавиан помедлил у нескольких ниш, любуясь находками Юбы. Каждый раз он ласково гладил беломраморную ладонь, или руку, или изгиб плеча.
Когда мы вошли в библиотеку, рабы поспешили зажечь масляные светильники, установленные на высоких канделябрах, и добрую сотню статуй окутало теплое золотое свечение.
— Великолепно… — пролепетала Октавия.
— Где он их раздобыл? — спросил мой брат у Марцелла.
— Я разъезжаю по Риму, — ответил Юба, — посещаю торговцев, а не найдя ничего подходящего — отправляюсь в Грецию.
Изваяния были пронумерованы — основание каждого украшала бронзовая табличка, сообщавшая дату и место находки. Цезарь увел сестру и жену в другой конец комнаты, чтобы показать им свои любимые экземпляры.
— Смотрите! — воскликнула Юлия, указывая на изображение Афродиты.
— Вы с ней похожи, — заметил Марцелл.
И не соврал. Скульптор выбрал в натурщицы девушку с очень густыми черными волосами, да еще и с очами цвета нежных сумерек. Многие статуи были покрашены, и лишь некоторые, облупившиеся за долгие годы пренебрежительного к ним отношения, сияли безупречной мраморной белизной.
— Давай поищем твоего двойника, — обрадовалась Юлия и, подхватив Марцелла под руку, осмотрела с ним шесть или семь изваяний, прежде чем заявить, что ее суженый просто вылитый Аполлон. — Надо бы чаще сюда заходить. Греческие статуи мне по душе.
— Еще бы, — скривился Тиберий. — Сколько пищи для тщеславия!
— Что ж, тогда найдем и твою копию. Как насчет…
Она ткнула пальцем в уродливую горгону.
— Ты слишком добра, — засмеялся Марцелл.
Я тоже тихонько прыснула, и приемыш Цезаря наградил меня испепеляющим взглядом.
— Ты опускаешься в этой компании.
А на другом конце библиотеки Октавиан замер перед статуей бога Юпитера. На мраморном плече красовался гордый орел, его небесный символ. Цезарь задумался и погладил пальцем хищный клюв.
— Мы найдем его, — твердо пообещал нумидиец.
— Непременно. — Октавиан заглянул в черные птичьи глаза. — И распнем.
Вернувшись на виллу Октавии, мы с Александром прижались к стенке, чтобы подслушать, как хозяйка дома допрашивает Марцелла.
— Я желаю знать, где ты был сегодня, пока все остальные предавались послеобеденному сну.
— Гулял, — заверил он. И прибавил: — Вниз по холму и возле святилища Аполлона.
— Там, где нашли записку от Красного Орла?
— Мама, я просто прогуливался! — взмолился сын.
— Без охраны? Никому не сказав? — не отступала она. — Храмовый жрец рассказывал, что воззвание прибивал человек с волосами светлыми, точно солома. Много ли здесь найдется мужчин, подходящих под описание?
— Да хотя бы твой брат! — выпалил юноша. — И почти любой из рабов!
— И все они могут расхаживать возле храма при вилле Цезаря?
— Может, кто-то быстро прокрался, чтобы оставить послание. Или это сами рабочие, — возразил Марцелл. — Ты же не вообразила…
— Почему нет? Ты часто проводишь время с Галлией. Она красива. Ты мог ее пожалеть.
— Жалею, конечно. Однако предать родного дядю?
За стеной замолчали. Я собиралась что-то сказать, но Александр беззвучно прижал палец к губам. Мы еле расслышали мягкий ответ Октавии.
— Ты такой мечтатель. Горячая голова. Надеюсь, что не настолько горячая.
— Мама, клянусь, я не Красный Орел. Смотри, как написано…
— Галлия обучалась грамоте. Может быть, ты вообще повторяешь ее слова.
— Рискуя всем? Ты знаешь, что сделает Октавиан…
— Да, я прекрасно знаю, как он поступит, если узнает, что это ты. Пощады не жди.
— И не нужно. Я здесь ни при чем. Гулял — и только.
— Больше один не выйдешь, — глухо пригрозила она.
Дверь заскрипела, и мы отпрянули от стены.