Шеф Сюрте произнес эти слова твердо, с впечатляющей убежденностью и спокойствием.
Прокурор и префект было запротестовали. Но Валенглей продолжал:
— Как я полагаю, Ленорман, вы не выдвигаете такую гипотезу без серьезных оснований?
— Это вовсе не гипотеза.
— Где же доказательства?
— Их два, для начала, два доказательства морального порядка, которые я на месте предъявил господину следователю и которые были подчеркнуты прессой. Прежде всего, Люпэн не убивает. Затем, к чему ему было убивать, если цель его затеи, то есть ограбление, была достигнута, и ему нечего было опасаться со стороны связанного противника, лишенного возможности позвать на помощь?
— Допустим. Но факты?
— Факты не могут опровергнуть доводов рассудка и логики, к тому же не все факты еще понятны. Что означает присутствие Люпэна в комнате, в которой был найден курительный прибор? С другой стороны, обнаруженная в отеле черная одежда, со всей очевидностью принадлежавшая убийце, никак не соответствует росту Арсена Люпэна.
— Вы знаете его, следовательно, лично?
— Я — нет. Но Эдвардс видел убийцу, Гурель — тоже, и субъект, которого они видели, совсем не тот человек, которого горничная заметила на служебной лестнице, — человек, тащивший за руку Чемпэна.
— Какова же ваша система?
— Вы хотите сказать «истина», господин премьер-министр. Вот она, либо, по крайней мере, часть истины, которая мне известна. Во вторник, 16 апреля, некая личность… Скажем — Люпэн… ворвалась в комнату господина Кессельбаха. Это случилось к двум часам пополудни…
Громкий смех оборвал речь господина Ленормана. Это смеялся префект полиции.
— Позвольте вставить, мсье Ленорман, вы чересчур торопитесь с уточнениями. Доказано ведь, что в тот самый день, в три часа дня, господин Кессельбах посетил Лионский кредитный банк и спускался в его подвалы. Это подтверждается его росписью в книге.
Господин Ленорман почтительно ждал, когда его начальник окончит речь. Затем, не трудясь даже прямо ответить на этот выпад, продолжал:
— К двум часам пополудни Люпэн, с помощью сообщника, некоего Марко, связал господина Кессельбаха, отнял у него бывшие при нем наличные деньги и заставил его выдать шифр сейфа, арендованного в Лионском банке. Как только секрет был раскрыт, Марко ушел. Он встретился со вторым сообщником, который, воспользовавшись некоторым сходством с господином.
Кессельбахом и надев золотые очки, явился в банк, подделал подпись Кессельбаха, очистил сейф и ушел в сопровождении того же Марко. Последний тут же позвонил Люпэну. Люпэн, убедившись, что господин Кессельбах его не обманул, достигнув, к тому же, цели своей экспедиции, удалился.
Валенглей, казалось, заколебался.
— Да… Да… Допустим. Но вот что меня смущает. Неужто такой человек, как Люпэн, пошел на подобный риск ради столь жалкой добычи — нескольких банковских билетов и содержимого, весьма, впрочем, сомнительного, арендованного сейфа?
— Люпэн, вероятно, желал чего-то большего. Он хотел, надо полагать, заполучить либо кожаный конверт, находившийся в дорожной сумке, либо шкатулку из черного дерева, хранившуюся в сейфе. Эту шкатулку он и добыл, поскольку ее отослали обратно уже пустой. Следовательно, сегодня он знает либо должен вот-вот узнать секрет пресловутого проекта, который лелеял господин Кессельбах и о котором он говорил со своим секретарем за несколько минут до смерти.
— Но что за проект?
— Этого я не знаю. Директор агентства Барбаре, которому он доверился, сказал мне, что господин Кессельбах разыскивал какого-то человека, некую опустившуюся личность по имени, кажется, Пьер Ледюк. Для чего? Чем тот был связан с его проектом? Этого я не могу сказать.
— Пусть так, — заключил Валенглей. — Такова, допустим, была роль Арсена Люпэна.