– Если я правильно догадываюсь, – сказал он медленно, я чувствовал, как напряжение нарастает, – это значит, что ты живешь теми идеями, что превалируют в данном обществе.
– Очень правильно, – сказал я. – Честно, признаюсь, я поражен…
– А это значит, – сказал он нетерпеливо, – что ты просто обязан подчиниться моим идеям.
Я покачал головой.
– Там, у выхода, меня ждет бедный честный парень, который считает меня своим сюзереном. А еще дальше – целое королевство Зорр, где идеи совсем иные.
Он кивнул и ответил в том же тоне:
– А еще дальше – империя Тьмы. Там идеи… скорее мои, чем крохотного королевства Зорр.
– Но я из королевства Зорр, – ответил я. – И потому требую в последний раз: сними защиту! А потом поговорим о знаниях Древних. Признаюсь, меня это заинтересовало… очень сильно.
Он смотрел пристально, в глазах разгорался гнев. Я видел, что лицо начинает дергаться – этот человек слишком долго жил, зная о своем всемогуществе. Уже то, что он долго слушал меня, общался со мной, говорит лишь о том, как соскучился он по общению с людьми, однако уже сейчас считает себя богом…
– Ничтожество, – процедил он. – Тогда умри!
Он взмахнул руками. Я метнул молот. Он захохотал:
– Это тебе не поможет!
Надо мной загрохотал камнепад. Я метнулся в сторону, упал, откатился. Молот ударил по костяшкам, я взвыл, схватил за рукоять, что показалась слишком горячей. Тяжелые глыбы рушились на то место, где я только что стоял, лопались с треском. Крохотный осколок кремня ударил в плечо, я инстинктивно ухватился за ушибленное место. Между пальцами проступило красное. Я отнял ладонь – она вся в крови.
С другой стороны раздался издевательский хохот. Маг стоял, воздев руки. С пальцев срывались лиловые молнии. Он крикнул насмешливо:
– Я тебе не сказал, что я знаю силу этих молотов? Даже с гемами в рукояти? Их раньше было множество. И заклятия против них я еще помню…
Тело мое начала сковывать чужая мощь. Не колдовство, но я как будто бы попал во внутренности гигантского трансформатора. Пальцы мои стиснулись на рукояти, я швырнул изо всех сил, преодолевая сопротивление, шепнул вслух:
– Карниз!.. Обрушь карниз…
Колдун настолько привык за тысячи лет к неуязвимости своей горы, что не обращал внимания на ее стены. Но самые несокрушимые горы в конце концов превращаются в песок. Я видел трещины, видел, как идут пласты, и мой молот, направляемый волей, ударил в самое уязвимое место.
Раздался грохот, я в этот момент показывал колдуну жестами, что завяжу его узлом, он следил за моими руками, тоже подозревая колдовство – многие герои владеют зачатками колдовства, – и слишком поздно ощутил, что целый пласт горы сдвинулся.
Он судорожно дернулся, взглянул наверх. Огромная скала, размером с Боровицкую башню, рухнула ему на голову и плечи, как если бы утюг упал на комара. Но я с ужасом увидел потрясенно, что колдун напрягся и удержал. Лицо его побагровело, он даже успел бросить на меня отчаянный взгляд. Скала шелохнулась, начала приподниматься, колдун сделал шажок, пытаясь выйти из-под непомерной тяжести, но это было ошибкой. Скала осела, мне даже послышался хруст, будто айсберг разламывал атомный ледокол. Скала застыла, только почва еще вздрагивала, а со стены катились отдельные глыбы и как ручьи стекал мелкий щебень.
Ты догадался, подумал я, глядя на груду камней, что такое конформист, но все равно на этом попался. Это страшное слово, а люди эти еще страшнее. Это значит, что человек не имеет своих ценностей. Или они у него настолько мелкие, что легко подавляются ценностями окружающих людей. Конформист принимает их как свои, принимает даже без конфликта со своим «я». Так что если в этом мире правит меч, то я держу в руке меч. Если здесь убивают и не терзаются по ночам кошмарами, то я тоже убиваю и не терзаюсь. Я – как и все.
Когда я вернулся в главный туннель, черный занавес мерцал все такой же, подрагивающий, обманчиво кисейный. Молот полетел с готовностью, ударился, его отшвырнуло, он закувыркался, как бумеранг, я поймал с трудом. Сердце упало, я пошел к занавесу деревянными ногами, уже понимая, что упрусь точно так же…
Громко хлопнуло. Резко запахло озоном, черный занавес исчез. Видимо, он держался до последнего мгновения, пока в теле колдуна была жизнь.
Открылся широкий туннель. Даже не туннель, а продолговатый зал. Пламя факела выхватывало стены из красного гранита с темными вкраплениями, но потом мне почудился впереди свет. Еще десяток шагов, и свет стал ярче, а потом я вообще загасил факел.
Свет исходил от белого плазменного огня. Он выходил тонкой пленкой из правой стены и уходил в левую, точно так же, как погружался в пол и исчезал в каменном своде. Но даже если разбить камень, это я понимал, все равно обнаружу этот сверкающий шар. Заклятие это или силовое поле, но оно окружает…
Я приблизился, сквозь пламя всего в двух шагах на каменной стене висят панцирь, шлем и длинный узкий меч. Поколебавшись, я осторожно коснулся сверкающей стены пальцем. Ничто не шарахнуло меня током, не обожгло, не заморозило, не обратило в лед. Но я ощутил твердость, которую не чувствовал даже при прикосновении к стене замка.
Отступил, потыкал в стену мечом. Брызнули искры, а когда отступил на три шага и метнул молот, он ударился будто в тугую резину.
– Да ладно, – сказал я, – хохол не повирэ, покы не помацае…
Глава 29
Еще издали я услышал скрежет металла, хриплое дыхание, стоны. Ноги сами вынесли из туннеля со скоростью урагана. Сигизмунд с багровым от прилива крови лицом, с выпученными глазами лежал на спине, уже не в силах подняться. В глазных яблоках полопались сосуды. Я содрогнулся, глядя в залитые кровью глаза, ухватил за руку, Сигизмунд едва держался на ногах, помог встать.
Однако он рухнул снова, зазвенев железом, прохрипел:
– Какой стыд… Я не сумел служить вам, сэр…
– Что за глупость, – сказал я как можно бодрее. – Все выполнено. Ягеллана больше нет. Мы возвращаемся. А вот ты сглупил…
– Сэр Ричард, я был обязан…
– Понятно. Как баран, пытался последовать за мной? Снова и снова бросался на этот барьер?
– Я… обязан…
– Лежи, – прервал я. – Сейчас оседлаю коней, надо ехать.
Он застонал, с трудом воздел себя на задние конечности. Его шатало, но он сам оседлал своего коня, пытался оседлать еще и моего, но все равно мне пришлось подсаживать его в седло. В последний момент я спохватился, нельзя упускать шанс, спросил:
– А хочешь посмотреть на эти легендарные доспехи?
Сигизмунд прошептал благоговейно:
– Если удостоите меня такой чести…
– Удостою, удостою…
Теперь в туннеле было темно, пришлось захватить факелы. Шаги Сигизмунда становились все тверже – молодость берет свое, дыхание выровнялось. Он старался служить мне и здесь, подсвечивал факелом все ямки и неровности, дабы я не споткнулся, а сам жадно блестел глазами, звенел железом.
Потом мы увидели впереди чистый свет, от которого даже у меня возрадовалась мохнатая душа. Сигизмунд в восторге начал громко читать молитву. Свет становился все ярче, а при виде сверкающей завесы у Сигизмунда вырвался крик умиления.
Он бросился к сверкающему огню, я затаил дыхание. Руки Сигизмунда уперлись в твердое, он даже прильнул лицом, я видел, как смешно расплющился нос, глаза жадно пожирали волшебные доспехи. Я вдохнул, все еще оставалась тайная надежда, что Сигизмунда силовое поле пропустит, но, увы, снаряд в одну ямку дважды не падает.
– Посмотрел? Теперь пойдем.
– А как же…
– Мы свою часть работы сделали, – отрубил я. – Не с моим нечистым рылом и даже не с твоим благородным ликом пройти через такую святость. Понимаешь, заклятие на доспехи святого Георгия ставил всего лишь король Арнольд, а на эти – сам святой Тертуллиан. А у Тертуллиана, как видим, требования к святости повыше Арнольдовых. Поехали! Если поторопимся, можем успеть догнать отряд Ланселота.
Сигизмунд поморщился.
– Мне он очень не понравился… хотя, конечно, рыцарь он знатный. Однако ради доспехов мы обязаны, сэр Ричард.
– Ты очень хороший человек, – сказал я.
Мы шли галопом, коней не щадили, на третий день Сигизмунд привстал на стременах, вскричал:
– Сэр Ричард!
Далеко впереди земля была истоптана, изрыта копытами. Один воин лежал на другом, в двух местах был целый вал из трупов. Трое сумели отползти под защиту деревьев, но у каждого из спины торчало по стреле. Я взглянул на знакомое оперение, пустил коня через поле битвы. Под копытами кровь уже не чавкала, свернулась, стаи мух жадно облепили коричневые комочки. При нашем приближении мелкие зверьки убежали в лес, но я видел в листве их острые мордочки и блестящие глаза. На краю леса паслись кони, у одного седло съехало под брюхо, еще один ковылял, запутавшись в поводу.
Один вал состоял из людей, разрубленных едва ли не надвое, а другой, вдвое выше, выглядел скошенным молнией: на лицах павших смертельный ужас, раны небольшие, но все смертельные. Доспехи остались на трупах, как и оружие. Правда, карманы вывернуты, узнаю Асмера, но больше ничего не взяли, что понятно: доспехи и оружие рыцарей с юга намного достойнее.