– Вот-вот, – сказал отец Дитрих. – Он поет чересчур хорошо.
– Чересчур?
– А сколько ему подпевало, когда горланил похабщину про пьяного священника и распутную жену трактирщика? Сколько?.. Намного больше, чем про поход в южные страны!.. А сейчас он поет, как будто замаливает грехи, о душе, о духовности, о высоком… и что?
Я отвернулся. Мне не надо смотреть в окно, подобное я насмотрелся по любым каналам телевидения, по всем газетам, по Интернету, в политике, науке, искусстве. Я сам, стыдно теперь признаться, переключал на шоу или футбол, если случайно натыкался на оперу или балет.
Отец Дитрих кивнул мне.
– Пойдем, сын мой. Простите, отцы, я отлучусь на минутку. Отведу испытуемого в келью и сразу вернусь.
Глава 12
Когда мы вышли в коридор, солнце опускалось за зубчатую стену, по стене со зловещей неотвратимостью двигалась черная ощеренная тень. В нишах становилось темнее, зло начинало просыпаться, потягиваться в полусне, расправлять мускулы для ночной охоты.
Багровый луч падал на дверь, к которой подвел отец Дитрих, медные полосы и заклепки выглядели раскаленными в огне до вишневого цвета. Я едва не толкнул створку ногой. Вовсе не из непочтения, вдруг почудилось, что святая церковь спалит пальцы нечестивца…
Огромное помещение пугало пустотой, отец Дитрих вел по широкому проходу между скамьями, на приближающемся алтаре я рассмотрел раскрытую книгу. Шаги мои замедлились, отец Дитрих поклонился алтарю, начертал в воздухе крест. Глаза его из внимательных стали трезвыми, он словно сейчас сообразил, куда меня привел, явно его душа все еще дралась в теологических битвах о будущем Зорра.
– Я уже знаю, – сказал он негромко. – Король отпускает…
– Благочестивая королева сообщила? – спросил я.
– У нас есть и другие источники, – ответил он суховато. – Итак, сэр Ричард… преклоните колени перед алтарем. Там святая книга, источник нашей стойкости… Вам предстоит бдение до утра.
– Зачем? – спросил я.
Он сказал строже:
– Вам предстоит тяжелый путь. И опасный. Так что… не медлите, сэр.
Я перевел взгляд на алтарь. Книга в латунном переплете выглядит пугающе толстой. Справа и слева горят толстые свечи, наплывы воска словно наледи возле колодца. Мощно пахнет благовониями, но это слово у меня неизменно распадается на составляющие «благо» и «вонь».
– Надо ли сейчас?
Тяжелая рука опустилась на плечо медленно, но тяжесть придавила меня к земле. На колени я опустился, можно сказать, поневоле. Пальцы на моем плече оставили странно горячий след, уже исчезли, а кожа вся еще чувствовала жар. Голос произнес над головой требовательно:
– Разве ты не воин, сын мой?
– Воин, – проговорил я. – Отец Дитрих, разве не вы сказали о трудной дороге? Если же выступать на рассвете… Хорош из меня будет рубатель нечисти, если ночь простою здесь на коленях! Еще бы и гороху подсыпали под колени.
Инквизитор сказал сурово:
– Лучше потерять жизнь, чем душу.
Я смолчал, ибо шуточку насчет гороха могут принять как руководство к действию. У церкви чувство юмора всегда было на точке замерзания. Он повернулся уходить, уверенный, что я и так все знаю, я взмолился вдогонку:
– Отец Дитрих, но что я должен делать? Я ж не очень… осенен благочестием, вы же сами знаете!..
– Тебе надо укрепиться, сын мой, – ответил он строго. – Да, твоя душа не весьма чиста… Местами смердит так, что небесам гадко, с этим уж ничего не поделать… пока что, но для успеха трудного пути надо, чтобы те свойства твоей души… ну, в которых еще есть свет, окрепли и не погасли. Укрепись!.. Подумай о себе, о людях, о мире, о своем месте в мире. В Морданте, к примеру, музыка и пляски, чтобы человек жил, не думая, в постоянном радостном веселье, аки скот… А человек потому и человек, что может скорбеть душой, а не только телом. Человек может плакать, а мордантец – нет. Слезы очищают, облагораживают, так что не стыдись слез… Плакать не умеют только скот и простолюдины. И еще скот, простолюдины и мордантцы каждую свободную минуту тратят на игры, веселье, пляски, песни, похоть… Человеку же даден день в неделю для раздумий: правильно ли жил, как жить верно дальше, как строить жизнь… Это свойство человека, сэр Ричард! Вот и подумай…
Он ушел, а я остался в довольно глупой позе на коленях. В пустом костеле. Идиотизм, конечно. Согласен, не все же время веселиться, уже прямо из себя выжимаем веселье по любому поводу, а серьезный человек уже подозрителен, но и мыслить именно на коленях – дурь. Мыслить лучше в хорошем удобном кресле, чтобы нигде ничего не давило, в правой руке – чашечка с крепким горячим кофе, пусть прочищает мозги, в левой – пульт от цифрового телеящика, новости ничуть не мешают мышлению, а то и придают новые повороты, добавляют нюансы и нюансики…
Правда, новости часто прерываются рекламой, а на остальных каналах обычно туповатые шоу да рэперы, но наши мозги натренированно отсеивают лишнее, выбирают… что они выбирают?.. черт, да мозги, строго по Павлову, заранее включают предохранительное торможение. То есть вопят, что устали, надо отдохнуть от думанья, переключи-ка, друг, на футбол или концерт…
Ладно, эти люди в Зорре больше имеют времени для думанья, но они на все его имеют больше. Вон в Морданте царит веселье… Они, кстати, мне понравились больше, чем люди Зорра, это уже себе говорил… Даже твердил. Да и вообще, как говорит Карнеги, человек с улыбкой нравится всем. А у мордантцев не просто приветливые улыбки, а вообще рты до ушей.
А здесь все сковано догмами, правилами, суровыми требованиями. Всякий зоррец живет только «как надо» и никогда не оттягивается, не балдеет, не расслабляется. Это как если бы пацан взялся качать железо и качал бы его все свободное время, жертвуя девочками, выпивкой, травкой, дискотекой… Вот уже накачал себе такие мышцы, что Шварценеггер от зависти удавится, но все качает, все вздувает, все бьет и бьет рекорды, отказывая себе во всех радостях…
Но жизнь коротка, на девочек и выпивку можно вообще опоздать, как и на дискотеку!
Внезапно странная мысль мелькнула, как острая искорка падающего в ночи болида: а что, если у этих сумасшедших другое понятие радости? Этому идиоту радостно качаться… нет, такое не может быть радостно, но хотя бы радостно смотреть на себя в зеркало, пройтись по пляжу, а другому придурку приятно грызть гранит науки, чтобы в уме щелкать интегралы шестого уровня, а потом ломать голову над новым суперчипом, а третий не ест, не спит, на баб не смотрит – ибо тоже увидел радость другого порядка… Скажем, как исполнить фугу Баха на компе…
В зале совсем темно, через окно падает широкий луч мертвенного лунного света. На полу с астрономической неспешностью двигается светлый ромб, пылинки пляшут в полосе лунного света. Мне почудилось движение, по коже прошел холодок, зашевелились волосы.
В полумраке пробежало что-то мелкое, мохнатое. Если бы топало, как маленькая лошадка, я бы погрешил на ежа, но существо двигалось совершенно бесшумно. Проходя под стеной ближе к двери, существо задело боком освещенное место. Я задержал дыхание, чтобы не ахнуть во все воронье горло.
Существо напоминало медвежонка, даже игрушечного медвежонка, но когда оглянулось на меня, я увидел почти человеческое лицо, разве что мелкое и заросшее шерстью.
И это в Зорре, мелькнула мысль. Мало того – в святой церкви! Рано епископ объявил, что Зорр – абсолютная твердыня христианства, что здесь нет ни малейшей тени язычества. Этот домовой… или что-то подобное… явно к строгому христианству не имеет никакого отношения.
Вообще-то отец Дитрих, говоря о чистых и нечистых душах, сам забросил зерно сомнения. Немалое зерно, так, размером с тыкву. Я хоть и не христианин, но я нахватанный, информация из меня так и прет, я знаю, сколько кирпичей в стенах Московского Кремля, как именно Моника пробралась в Белый дом, сколько ложных крыльев у дрозофилы, все эти знания обычно простой мусор, вбитый рекламами и запавший в голову из услышанных радиопередач в метро, вот точно так же откуда-то помню, что основатель самого христианства вовсе не Христос, а Павел. Это он написал семнадцать из двадцати четырех книг Нового Завета и является его автором, именно он создал основные постулаты христианства: мол, Христос был не просто одним из множества пророков, что шлялись тогда по пыльным дорогам, а Сыном Божьим, что умер Он за наши грехи, Его страданиями мы все спасены, и теперь давайте-ка начнем жить сначала, хорошо и честно.
Так вот «Павел» – просто ник, а был это Савл, который христиан ловил и распинал, бросал живьем зверям на жратву и вообще жил не совсем так, как положено христианину. Но потом он призадумался о сути нового учения, сам его принял, взял ник «Павел» и под этим ником создал из крохотной еврейской секты мировую религию. И церковь сделал он. Сам прекраснодушный и поэтичный Христос никогда бы не додумался до строгой иерархии, до церковных уставов, регламентации, крестовых походов, сожжения ведьм…