А если в положенный час гудок молчит, то вы отмечаете: «Сегодня воскресенье». А если человек не пройдет, вы
говорите: «Что то с ним случилось, уж не заболел ли?»
Судья смотрел на Мегрэ маленькими, живыми и коварными глазками, явно намереваясь позлить или проучить его.
– Все это я знаю… – пробурчал он, похрустывая иссохшими пальцами. – Я был судьей, еще когда вы под стол пешком ходили.
– Когда певчий проходил…
– Я слышал его шаги. Вы хотите, чтобы я признал именно это?
– А если он не проходил?
– Могло случиться и так. Но могло быть и иначе.
– А вчера?
Может быть, Мегрэ ошибался? Но ему показалось, что старый судья насупился и что на лице его застыла почти неуловимая злобная гримаса. Разве старики не сердятся, как
дети? Разве не находит на них такое же ребячливое упрямство?
– Вчера?
– Да, вчера.
Вопрос повторяют, чтобы выиграть время и принять решение.
– Я ничего не заметил.
– Ни того, что он прошел мимо.
– Нет…
– Ни того, что не проходил?..
– Нет…
В одном случае из двух он лгал – для Мегрэ это было ясно. Он продолжал допытываться:
– Никто не пробегал мимо ваших окон?
– Нет.
На этот раз тон был уверенный: старик не лгал.
– Вы не слышали никакого необычного шума?
– Нет.
Все то же решительное и как будто торжествующее «нет».
– Ни шагов, ни шума, какой слышишь, когда человек падает, ни хрипа?
– Ровно ничего.
– Благодарю вас.
– Не за что.
– Зная, что вы были судьей, я, разумеется, не спрашиваю вас, готовы ли вы повторить сказанное под присягой.
– Когда вам угодно, – с каким то радостным нетерпением заявил старик.
– Прошу извинить за беспокойство, господин судья.
– Желаю вам успеха в расследовании, господин комиссар.
Старуха явно подслушивала за дверью; она стояла на пороге и, проводив комиссара, закрыла за ним дверь.
В эту минуту, окунувшись в повседневную жизнь мирной улицы, Мегрэ испытывал странное чувство. Ему казалось, будто его мистифицировали, и в то же время он поклялся бы,
что судья солгал ему только раз – промолчав.
И вместе с тем ему временами чудилось, что он близок к разрешению необычайно странной, трудноуловимой и неожиданной загадки, что для этого надо сделать лишь ничтожное
усилие, но сделать его он – увы! – не может. И снова вспоминался мальчишка, и снова возникал перед глазами сморщенный старик. Что же их связывало?..
Потом, неторопливо набив трубку, он направился домой.
Глава 2
Отвар мадам Мегрэ и трубка комиссара
Ворох простынь и одеял зашевелился, высунулась рука, и на подушке появилось красное потное лицо – лицо комиссара Мегрэ.
– Дай ка мне термометр! – буркнул он.
Госпожа Мегрэ склонилась над шитьем, приоткрыв оконную штору и пытаясь что то разглядеть в потемках. Она со вздохом встала и повернула выключатель.
– Я думала, ты спишь. Ведь не прошло и получаса, как ты измерял температуру.
Зная по опыту, что возражать бесполезно, она встряхнула градусник и сунула ему в рот.
Однако он успел спросить:
– Никто не приходил?
– Ты бы услышал. Ведь ты же не спал.
Видимо, на несколько минут он все же задремал. И разбудил его проклятый бесконечный перезвон, вырвавший его из оцепенения.
Жили они теперь не у себя дома, не в Париже, а в провинциальном городе. Мегрэ предстояло пробыть здесь не меньше полугода, и госпожа Мегрэ не могла допустить, чтобы муж
питался в ресторанах, поэтому недолго думая последовала за ним.