Обещали. Некоторые даже клялись почему-то.
Проникновенно, наверное, объяснил.
Катька в мединститут поступила. А Тимофей позвонил по оставленному ему теми серьезными мужиками телефону. Встретились, и товарищи, собиравшиеся стать его начальством, решили: нечего Тиму на сверхсрочку идти, с такими данными и способностями он им в офицерах нужен, и направили учиться в высшее военное училище сразу на второй курс.
Ну, учеба не только за партами проходила, на жесткой практике тоже приходилось постигать.
Но отпуск, надо признать, давали.
Первый раз Тимофей приехал навестить Катьку на несколько дней на Новый год в общаге, куда ее бабка пристроила. Пришлось заняться внешним видом подопечной и ее социализацией. Снова присмотрелся – уж как она ему радовалась, отойти не могла, все прижималась да за руку держала, а все равно – дите еще и ничего к нему не испытывает, кроме сестринской любви.
Уж кто-кто, а Тим разбирался в таких делах – с четырнадцати лет занимаясь сексом, да и при его способностях считывать людей… Оставил вопрос открытым.
И приехал через полгода. Вот тогда Катя сама инициативу проявила, хотела, чтобы они были теперь вместе, как муж и жена.
А он смотрит и понимает – не-а! Не хочет она его, ее даже не тянет к нему физически! Катька рыдает, истерика началась, что, мол, я просто ничего не умею, научусь, и все у нас будет хорошо, мы же должны быть только вместе!
Тимофей смотрит, успокаивает ее, а сам понимает, что ничего у них не получится…
Мог взять ее, и все как-нибудь да сложилось бы у них… Но не стал.
Отказался от единственной девочки, с которой мог бы создать семью, и так погано от этого сделалось… но спасла ее соседка – вошла и сразу на Тима стойку женскую сделала, ну а за ней и компания общежитская завалилась, узнав о его приезде, стол накрыли, погудели, песни попели. Катька куда-то пропала, а Тимофей всю ночь жарил ее соседку, ощущая такую дыру в душе…
А потом почувствовал, понял, что под дверью сидит Катюха. Вышел и постарался утешить, успокоить.
Пережили и это и дальше двинули жить.
Катюха единственный его родной и близкий человек в мире, его семья. Долгие годы была только она, а потом Катя встретила Кирилла, замуж за него вышла, все не так просто и сразу у них получилось. Напереживались оба, намучились, глупостей наделали. Зато теперь сложилась крепкая любящая семья. У Кирилла к моменту их встречи было двое детей-подростков, Макс и Сонька, ну, они еще и с Катюхой родили – Прохору сейчас пять уж лет, мужичок такой замечательный, и обожаемая всеми Дашка двухлетняя.
Теперь это семья Тимофея. Вот такая. Он любимый и единственный брат, дядька и шурин.
Про бабушек-дедушек своих родных не интересуется и ничего не знает, да и узнавать не хочет, а родители умерли. Сначала мама пятнадцать лет назад от язвы, а через год отец от цирроза печени.
Тимофею тогда отпуск дали по случаю его смерти. Приехал, похоронил. Достал все свои заначки денежные, что по детской привычке так и хранил во всяких тайниках.
Катюхе, конечно, купили необходимые на тот момент вещи и на жизнь отложили, ну а на остальные Тим косметический ремонт в квартире сделал, кое-какую мебелюшку купил, Катюха там уют-муют навела в рамках экономии, ну и сдали квартирку жильцам через риелторскую солидную контору, заключив с ними длительный договор. И, само собой, Тимофей предупредил фирмочку-то в лице ее директора ласково про сохранность своей жилплощади.
Деньги велел Катьке получать и на себя тратить, ему-то зачем, он человек казенный, да и какую-никакую зарплату все же получает, а она одна тут учится и копейки считает. Да скоро и у нее финансовая ситуация неожиданно наладилась.
Так и сдавалась квартира долгие годы, а деньги копились.
Катюха с Кириллом и детьми давно уже за город перебрались в большой свой дом и там теперь живут всем колхозом.
А у Тимофея служба напряжная, по всей стране мотался и за ее рубежами, разумеется. Приезжал в Москву редко и останавливался всегда у Катерины. Но несколько лет назад перенесли дислокацию его боевого подразделения в ближайшее Подмосковье и переподчинили напрямую московскому начальству. Вот квартира и понадобилась. Да и то уж давно не голь перекатная, оброс какими-то вещами и все складировал их в гараже да в доме у Катерины на будущее.
Ну вот оно и наступило.
Кирилл, строительный магнат, решил шурину, как он в шутку называл Тима, подарок сделать и забабахал такой ремонт в его квартире, что прямо чертоги ультрасовременные получились. И гад такой, отказался деньги брать, пришлось принимать подарок. А Катюха с Сонькой помогли обстановку купить, интерьер соорудить и быт наладить.
Теперь Тимофей живет в Москве между командировками и учениями и ездит на службу из дома.
– Ну а про службу мою, как выяснилось, ты и так лучше многих знаешь и понимаешь. К тому же про нее не расскажешь, – закончил Саргин свое жизненное повествование.
Они откинули спинки кресел, полулежали, повернув головы друг к другу, и очень тихо разговаривали. Степанида смотрела на Тима, осмысливая услышанное, и вдруг поразила неожиданным заявлением:
– А знаешь, я думаю, ты не просто так от Кати своей отказался. Ты и в первую очередь именно ты не испытывал к ней настоящего мужского влечения. – И она пояснила свои выводы: – Ты старше своих ровесников на три-четыре жизни, уже тогда хороший психолог, обалденный любовник, да ты прекрасно понимал, что Катя твоя восемнадцатилетняя девчонка, которая про эту сторону жизни ни черта не знает. Ты прекрасно отдавал себе отчет, что если ты станешь ее первым мужчиной и обучишь интимной стороне жизни, то у вас все великолепно сложится, и знал, что она никогда не изменит тебе и даже на сторону не посмотрит. У вас получилась бы прекрасная семья. Если бы ты этого захотел. Зная тебя, уверена, что ты бы просто так не отступил от своей девочки. Ты ее не хотел по-настоящему сильно. До страсти. Не хотел. Да и не мог. Ты воспринимал свою Катю как сестру младшую, как дочь, как самого близкого человека. Тебе, наверное, эта связь казалась противоестественной, как спать с ребенком. Может, ты себе до сих пор в этом не признался. И еще я думаю, потому ты от нее отказался, что чувствовал, что, став супругом, ты бы не остался ее героем. Быть мужем, которого жена воспринимает как героя, – это слишком высокая планка. Быт убивает все, и в первую очередь романтику, а трудный быт убивает ее в сто раз быстрее, особенно если люди не умеют заботиться о своих отношениях. А в то время роль ее спасителя была самой главной в твоей жизни, ты чувствовал себя нужным, важным и правильным человеком, а не тем, от кого отказались родные люди. И наверняка, отказавшись от Кати, ты испытывал в тот момент облегчение. Боль, потому что ломал старую жизнь и начинал новую, и облегчение. – Степанида говорила эти жесткие слова, глядя ему в глаза.
Саргин молчал, не перебивал и не пытался спорить, слушал и смотрел на нее странным взглядом. Стеша замолчала, ожидая ответа, но он все смотрел на нее и молчал.
– Я что-то не так сказала? – не выдержала этого затянувшегося молчания девушка.
– Да нет, в том-то и дело, что так, – удивленным и одновременно уставшим тоном признал Саргин. – И это несколько шибает по мозгам. Я никому и никогда не рассказывал историю своей жизни, о своем детстве и про нас с Катериной. Все знают, что она моя сестра, и не более того. И то, что ты сделала такие выводы на основе моих довольно скупых объяснений про тот момент в нашей с Катюхой жизни, поражает. Сам я по-настоящему осмыслил свои истинные мотивы отказа от нее только через несколько лет.
– Все просто, Саргин, все просто, – улыбнулась ему Стешка и почти шепотом объяснила: – Я тебя чувствую. И уже знаю.
Больше никаких долгих душевных бесед они не вели, словно по обоюдному молчаливому уговору вообще не обсуждали ни одной серьезной темы – обедали, смотрели какие-то фильмы, спали, перекусывали, обменивались односложными фразами.
В аэропорту членов экспедиции встречал представитель института и небольшой микроавтобус. Но Саргин предложил Степаниде довезти ее до дома на такси, которое заказал еще во Владивостоке перед отлетом, и она согласилась. Стеша попрощались с парнями, договорившись завтра встретиться в институте и там обсудить все рабочие моменты.
И уехала с Тимофеем.
Он помог Степаниде выйти из машины, донес до дверей квартиры ее багаж и попрощался.
– Ну, все, пока! – бодро произнес Тим, улыбнувшись.
Наклонился к ней, поцеловал в щечку.
– Все! – Он махнул рукой, уже сбегая по ступенькам. – Еще созвонимся!
Стешка не ответила, слушала, как затихают его шаги на лестнице, как пропиликала, открываясь, подъездная дверь, и вздохнула.
– Понятно, – сказала она. – Это называется прощальный выстрел в голову. «Еще созвонимся» – современный приговор, означающий, как правило, однозначное «никогда». Ну-ну.